С тех пор прошло более полувека, но даже и сейчас невозможно не залюбоваться, глядя, как восьмидесятидвухлетняя Кауи нараспев произносит слова ритуальных песнопений, ее дочь Ноеное задает ритм на церемониальных барабанах «паху» и «килу», правнучка Хауоли танцует, а трехлетняя праправнучка Кахула жадно следит за ними, радостно постигая самую сущность древней культуры своих предков. В такие моменты «тетушка Кауи» полностью счастлива: три поколения народа гавайцев, три поколения ее учениц танцуют хулу вместе с ней.
Самое большое богатство Америки — как и любой другой страны — люди, ее населяющие. А такие люди, как Кауи Цуттермейстер, или Рэй Хикс, или Маргарет Тафоя, или Дафф Севир — достойнейшие из достойных, живая память нации, — эквивалентны всему золоту форта Нокс. И народ США по достоинству оценил усилия этих — и многих других — своих сограждан по сохранению неразрывной связи между прошлым и настоящим, оценил и отметил их мастерство и верность традициям. У людей, описанных нами, таких разных и непохожих друг на друга, есть тем не менее много общего. И не в последнюю очередь то, что все они — и еще добрая сотня мастеров и мастериц со всех концов Соединенных Штатов — стали за последние годы стипендиатами Национального фонда искусств США. Начиная с 1982-го существующая на добровольные пожертвования программа поддержки народного искусства Фонда отмечает ежегодными премиями в пять тысяч долларов и почетными званиями тех, кто сумел сохранить преданность традициям, тех, кто выдержал бешеный натиск массовой культуры и не был ею сломлен, кто по праву называется «Мастером народного искусства». А искусства — все хороши, если они лежат в твоей душе, несут в себе отпечаток души тех, кто шел по этой земле до тебя, хранят ту национальную традицию, благодаря которой ты можешь с гордостью говорить: «я — итальянец» или «я — сиу».
И быть настоящим американцем.
Никита Бабенко Фото из журнала «National geographic»
Б
иолог из Пекинского университета Лю Джи и ее коллеги изучают жизнь панд в лесистых горах Дзын-Лин. Здесь им предоставилась редчайшая возможность наблюдать рожденного на воле детеныша большой панды.
Профессор Пан Вен Ши стоял на пороге и широко улыбался.
— У меня очень хорошие новости, — сказал он, сжимая в руке телеграмму. По его сияющему лицу Лю Джи догадалась, что у Джао-Джао, девятилетней большой панды, за которой они наблюдали с помощью вмонтированного ей в ошейник радиопередатчика, наконец-то появился малыш.
