— Я понимаю твои затруднения, просто мы о них не подумали. Поппи был уверен, что меня сразу отведут к отцу, а у того не возникнет ни малейших сомнений относительно того, кто я такая. Доказательством должен был послужить браслет. Ты действительно считаешь, будто столь изысканное украшение может быть скопировано теми, кто в глаза не видел оригинала? Детали слишком тонкие, а драгоценные камни сияют радугой цветов. Но он был украден, так что вместо этого я осталась наедине с тобой и твоими сомнениями, что ставит меня в одинаково затруднительное положение, — со вздохом объяснила Алана.
Кристоф предпочел игнорировать ее слова и справедливо указал:
— Ты, разумеется, понимаешь, что эта история не твоя собственная, а рассказанная Поппи. Что, если он солгал тебе?
— Он не стал бы.
— А все-таки?
Алана вскинула темную бровь:
— Значит, он восемнадцать лет растил меня с целью наплести с три короба лжи? По какой причине?
— Мужчина, любой мужчина, стремится войти в абсолютное доверие обладающему властью монарху. Власть — несокрушимая мотивация.
— Верно, — кивнула она. — И все же восемнадцать лет — слишком долгий срок, в течение которого кто-то из нас, я, Поппи, мой отец, — мог умереть. И кроме того, следовало точно знать, что за это время мой отец не произведет на свет наследника мужского пола. — Она покачала головой. — Я знаю Поппи. Он не лгал мне, и я даже об этом жалею. Любая история была бы предпочтительнее той, что он считает правдой.
— Противоречишь себе, Алана? Ты уже сказала, что он оказался не тем, за кого его принимала.
— Ты намеренно стараешься придать моим словам иной смысл. Меня шокировало его прошлое. А потом и мое собственное. Но это не меняет того, кем он стал сейчас. Кем был все эти годы, в продолжение которых я его знала.
— Ты поразительна, — объявил он, к полному ее удивлению. — У тебя на все имеется готовый ответ!
Алана слегка улыбнулась:
— Спроси себя почему? Спроси, стоит ли задумываться, прежде чем сказать правду? И если бы я лгала, пришлось бы согласиться, что я поразительна.
— Знаешь, ты ведешь себя не как восемнадцатилетняя девушка, — усмехнулся он.
Она с любопытством уставилась на него, гадая о причине такого веселья, но вслух спросила:
— Чем вызвано такое убеждение?
— Большинство молодых аристократок в таком возрасте редко можно назвать взрослыми, но в тебе нет ничего от ребенка.
Алана рассмеялась:
— Возможно потому, что со мной никогда не обращались как с ребенком.
