Сердце мое разрывалось от сочувствия.
Хуже всего было по вечерам. Ясень держал слово и на меня не давил, старательно ограничивая наше общение ничего не значащей болтовней. Он никогда меня не отталкивал; по вечерам, когда мне требовалась поддержка после изматывающего общения с отцом, он неизменно был рядом, молчаливый и сильный. Я сворачивалась клубочком рядом с ним на диване и вываливала на него все свои горести и страхи. Иногда мы вместе читали – я укладывалась к нему на колени, а он переворачивал страницы… впрочем, литературные пристрастия у нас были совершенно разные, и я частенько засыпала посреди главы. Как-то раз, измучившись от скуки и безделья, я отыскала в одном из шкафов несколько пыльных коробок с настольными играми и заставила Ясеня освоить шашки, «Эрудит» и кроссворды. Как ни странно, «человеческие» развлечения Ясеню понравились, и вскоре уже он сам предлагал мне поиграть. Это помогало нам скрасить некоторые особенно долгие и утомительные вечера и ни о чем не думать.
К несчастью, стоило Ясеню выучить правила какой-то игры, особенно стратегической, вроде шашек, как обыграть его становилось практически невозможно, а за свою долгую жизнь он набрался такого количества длинных и сложных словечек, что шансов в «Эрудите» у меня практически не было. Хотя порой все заканчивалось спорами о том, допустимо ли использовать в игре эльфийскую терминологию, слова вроде «Гурагед Аннун» и «гвиллион».
И все равно я ценила эти совместные вечера, понимая, что рано или поздно убаюкивающее спокойствие закончится. Однако с некоторых пор нас разделяла невидимая стена, преграда, которую преодолеть могла я одна, и меня это просто убивало!
К тому же я невольно тосковала по Паку. Пак всегда умел меня развеселить, в самые черные минуты. Иногда в лесу я замечала тень оленя или птицу и гадала, а не Пак ли это наблюдает за нами? Потом начинала злиться и весь день убеждала себя, будто мне плевать, где он и что с ним.
Как-то утром, несколько недель спустя, когда мы с Ясенем заканчивали ежедневную тренировку, на ближайшем камне материализовался Грималкин.
– Ты до сих пор себя выдаешь, – наставлял меня Ясень; мы кружились друг подле друга, выставив мечи. – Не смотри, куда собираешься ударить, пусть клинок движется сам собой.
Он снова напал, целясь прямо мне в лоб. Я увернулась и сама взмахнула мечом. Мой учитель с удовлетворением парировал удар.
– Хорошо. Ты стала двигаться быстрее. Сможешь, если придется, дать отпор почти любому красному колпаку.
