Пак театрально поежился и стал растирать руки, как бы пытаясь согреться на морозе.
– Ух, похолодало! Или мне только кажется? Беда в раю, принцесса? – Краска бросилась мне в лицо, но Пак покачал головой. – Меня не втягивать! Я давным-давно зарекся встревать в любовные дрязги. Все всегда идет наперекосяк: один влюбляется не в того, кого надо, у другого вырастает ослиная голова…
Он со вздохом подтолкнул меня в сторону башни и буркнул:
– Дай-ка угадаю… В прошлой битве ты слегка повыкрутасничала, и теперь снежный мальчик дуется.
Я кивнула, сглатывая ком в горле.
– Он рассердился, что я полетела без него. А потом я тоже разозлилась, потому что он не доверяет мне ничего решать самой. Ну, правда, нельзя же все время за мной присматривать! – Пак выгнул бровь, и я вздохнула. – Ладно, это было глупо и безрассудно. Я могла погибнуть, хотя многие верят, будто я сумею остановить фальшивого короля. Ясень так и подумал.
– И?.. – вставил Пак.
– И… возможно, я… я ему сказала, что он мне больше не нужен.
Пак скривился.
– Ух! Знаешь, как говорится: губишь, кого любишь. Или кого ненавидишь? Вечно я путаю. – Я невольно хихикнула, а он обнял меня за плечи и повел к развалинам. – Принцесса, не тревожься слишком сильно. Пусть снежный мальчик за ночь остынет, а завтра попробуй с ним поговорить. Держу пари, долго злиться он на тебя не будет. Ясень не из тех, кто таит обиду.
Я хмуро отстранилась.
– О чем ты? На тебя он злится сотни лет!
– Ах да. – Пак подмигнул мне, а я треснула его по плечу. – Но с тобой-то все иначе, принцесса. Ясеню просто страшно, что он тебе не нужен. Ох уж эта его ледяная маска… – Пак фыркнул. – Всего лишь самозащита, чтобы не было больно получить удар в спину. Обычное дело при Зимнем дворе, как тебе наверняка известно.
Уж мне-то было известно! Я навидалась холодной бездушности Неблагого двора, а королевская семья – хуже всех, причем Маб стравливала собственных сыновей друг с другом, вынуждая завоевывать свою благосклонность. Ясень вырос среди тех, кому были ведомы лишь предательство и жестокость, эмоции в его семье считались слабостью, а любовь – сродни смертному приговору.
– Но я-то знаю Ясеня. Когда он с тобой… – Пак запнулся и нерешительно почесал в затылке. – Таким я его видел только с Ариэллой.
– Правда?
Он кивнул.
– По-моему, с тобой ему хорошо, Меган. – По его лицу скользнула несвойственная тень грусти. – Я вижу, как он на тебя смотрит, – я такого не припомню с того самого дня, как мы потеряли Ариэллу. И… я знаю, что ты его любишь так, как не могла бы полюбить меня. – Пак на секунду отвел взгляд и глубоко вздохнул. А потом признался: – С ревностью мы справляемся средненько. Однако некоторые из нас живут так давно, что научились различать подлинно значимое. Счастье двух моих лучших друзей должно быть важнее древней вражды.
