— Не УХОДИ! Я ПРОШУ ТЕБЯ, не УХОДИ! — крикнула Ингрид. Самый страшный кошмар, столько раз пугавший ее, который она гнала от себя все это время, происходил наяву, и не было сил, чтобы проснуться.
— Иня, ты что? Не надо опускаться до этого! — Готье замотал головой, словно пытаясь стряхнуть омерзительность происходящего.
Ингрид бросилась к нему и схватила его за руки. Ее сотрясали рыдания, она была в истерике.
— А как же группа? Как же твоя музыка? Я ведь все делала для тебя!
— Не говори ерунды. Ты всегда живешь для себя, Иня, ты уж так устроена. — Готье пытался вырваться, отвернуться, но она смотрела ему в глаза.
— Если ты уйдешь — для группы тоже все кончено. Я не смогу тебя простить.
— Простить? За что? Не устраивай истерик, ты не можешь жить без драм. Ты королева драмы! Но дело в том, что я тебе ничего не обещал, — повторил Готье. — И плевать мне на группу. Группа — это я, и ты тоже прекрасно это понимаешь.
Ингрид от его слов чуть не задохнулась.
— И ты думаешь, эти слова чего-то значат? Что ты не обещал мне ничего? Слов мне не сказал? Да они мне и не нужны — слова. Ты спроси у своей чертовой Элизы, какова цена слов? Ноль! Ты обещал мне все на свете, потому что все было по-настоящему. Я знаю, я чувствовала. Я иногда даже боялась умереть от счастья — так я чувствовала то, что было.
— Ты придумала то, что было. Я чувствовал скуку, — бросил Готье.
Ингрид побледнела и отступила на шаг.
— Но… но ты был со мной, ты лежал рядом со мной, я смотрела на тебя каждую ночь, и ты в ответе за меня. Я не могу без тебя, не переживу, если все кончится и ты уйдешь. Ты мой! Эта молчаливая дрянь не имеет на тебя никакого права. Ты мой!
Ингрид визжала, а Готье, плюнув на все, с силой вырвался из ее отчаянных объятий, выхватил наконец найденный рюкзак, который завалился на пол под стол, и рванул к выходу. Леший в ужасе стоял, не представляя, что предпринять. Он был вполне готов ударить по наглому, равнодушному и даже презрительному лицу Готье кулаком, припечатать его к стене, может быть, даже убить. Но Ингрид бежала за ним, как бездомный щенок, она кричала, просила, умоляла вернуться, и ударить его сейчас было то же самое, что ударить ее. Леший с ужасом смотрел на то, как женщина, ради которой он готов на все, валяется в ногах у ничтожества. Он ничего не понимал.
— Если ты уйдешь, я покончу с собой! — крикнула она в припадке.
Готье обернулся и остановился. Возникла длинная пауза, после которой Готье вдруг подался вперед и отвесил Ингрид звонкую пощечину.
