— Я буду, буду, — растерянно и взволнованно отвечал муж.
Словом, с этой стороны все складывалось достаточно неплохо. Алена даже подумала, что это вышло удачно, что дочь бросила Гнесинку. Что бы она, Алена, делала сейчас в Веллингтоне, если бы не дочь? Сидела бы в пустом доме? Слушала бы тишину? Покупала бы снотворное по рецепту врача, потому что невозможно спать, когда красивый, любимый муж неизвестно где. Вернее, очень даже известно где.
Соня все это время спокойно сидела у окна на кухне. Она не участвовала в сборах, аккуратно переступала через разложенные в коридоре чемоданы и отводила глаза, когда мать пыталась с ней поговорить. О чем им говорить? Что еще скажет мать, кроме уже сказанного? Что ее волнуют только собственные проблемы? Я вас умоляю, это было ясно без слов. Вообще, все по-настоящему важные вещи проступали между строк, о них не говорилось вслух.
— Нам пора выходить, — наконец сказала мама.
Было обеденное время. До самолета оставалось больше десяти часов, но мама хотела попасть на самолет вовремя и с запасом. Бабушка тоже приехала — они не доверяли Соне, хотели страховать друг друга. Бабушка же вызвала такси. Сумок было много, предполагалось, что взять нужно почти все, ведь неизвестно, когда еще кто-то вернется в квартиру на Тверской. Бабушка ушла проверять краны, газ, воду, обходить комнаты на предмет закрытых окон и задернутых занавесок. Соня оделась, обулась, и даже при самом внимательном взгляде на нее нельзя было обнаружить каких-либо признаков сопротивления. Соня была спокойна.
— Ну, я вниз. Снесу вещи, — сказала мама, и дверь из квартиры наконец открылась.
Мама с чемоданами загрузилась в лифт и стала спускаться вниз. Соня осталась вместе с бабушкой, она стояла возле лифта, когда бабушка вдруг испугалась, что все-таки забыла перекрыть газ на кухне. Газ — это очень важно, и она пошла в квартиру, уверенная, что все уже в порядке, что Соня смирилась и дальнейшее сопротивление уже подавлено в зародыше. Когда буквально через две минуты бабушка вышла на площадку снова, Сони уже не было.
— Что случилось? — спросила мама, когда бабушка, разъяренная и красная, выскочила из дома и принялась судорожно бегать по двору.
— Она вышла. Ты ее видела? Она только что вышла!
— Нет, не видела! — растерянно проговорила мама и побледнела.
Таксист, к сожалению, не смог припарковаться прямо у подъезда их дома, движение там было перекрыто, стояли ворота с замком. Ему пришлось отъехать немного дальше по Леонтьевскому переулку и остановиться неподалеку от детской площадки. Всего десять метров, не больше, но между машиной и подъездом имелись деревья с еще не до конца почему-то опавшими листьями. За этими обрывками желтых листьев Соня вполне могла проскочить и убежать на улицу, в арку и дальше, на Тверскую, разрушая все планы семьи.
