Друг — так друг. Через час они уже сидели в автобусе, снова вместе. Готье недовольно поглядывал на них — он сидел один в ряду чуть наискось от них и время от времени посматривал на Элизу. Володя злорадно подумал, что, если бы не он, Готье бы наверняка нашел повод подсесть к Соне. Но в автобусе она ему не принадлежала. Даже если этой ночью она была с ним. Хотя… кто знает. Может, она ходила в музей? Может, поздно вернулась? Может… Володя легко и просто мог убедить себя в чем угодно, и он это старательно делал. Впрочем, очень скоро все это стало совершенно неважно, потому что все вдруг изменилось.
Он доехал с Соней до дому, вызвавшись проводить ее и донести вещи. Он надеялся, что так ему удастся задержаться еще хоть на чуть-чуть. Готье не мог ему помешать — в Москве на красной «Ауди» их с Борисом Николаевичем встречала Ингрид. Так что хотя бы сейчас Соня была его, Володина, и только его. Пока они не поднялись на восьмой этаж ее дома и не открыли дверь в квартиру. Они вошли в прихожую и увидели, что там горит свет, а в дверном проеме, ведущем в гостиную, стоит высокая, статная пожилая женщина — Сонина бабушка — и невозмутимо, но холодно улыбается.
Что может быть хорошего, когда в одной комнате собираются сразу три женщины, пусть даже одна из них и молчит. Другие-то две говорят, да так, что не остановишь. Бабушка, мать и дочь — три поколения, и никакого понимания, что, впрочем, совершенно нормально. Еще Тургенев писал об этом. Мир видится по-разному, и поэтому возникает страшная путаница между тем, что важно, и тем, что есть полная ерунда.
Мама прилетела через три дня после «триумфального» возвращения Сони из гастрольного тура, и за эти три дня, что бабушка и Соня провели вдвоем в квартире, ситуация только накалилась. Бабушке было не с кем поговорить, так как Соня сообразно привычке на все бабушкины вопросы, упреки, претензии и восклицания только пожимала плечами и улыбалась. Никакого желания отвечать у нее не было, и тут она удивительно походила на миллионы других подростков, нормальных, разговорчивых в другое время, но хранящих партизанское молчание в ходе нравоучительных бесед с предками. Политика игнорирования, как определяют это психологи. Из трех видов решения конфликта — диалог, противостояние и уход — Соня, как и все подростки, выбрала последнее. Уход от разговора, не это ли и была реальная причина ее молчания? За эти три дня бабушка успела на все посмотреть другими глазами, и то, что обычно считалось слабостью, нездоровьем, ненормальностью и отклонением от нормы, представлялось ей теперь сильнейшим оружием.
