Во время обеда толковали о том, где мог быть хозяин, и я высказал предположение, что он отправился в странствования во времени. Издатель попросил объяснить ему, о чем я говорю, и психолог начал тяжеловесно и неуклюже рассказывать «об остроумном парадоксе и о фокусе», который мы видели на прошлой неделе. Он с увлечением толковал об этом, когда дверь из коридора приоткрылась, и мы увидели Путешественника во времени.
— Что с вами? — спросил врач.
Удивительный вид был у Путешественника.
Его платье покрывали пыль и грязь; на рукавах виднелись зеленые пятна; волосы пришли в полный беспорядок, и мне показалось, что они поседели больше прежнего. Лицо Путешественника было смертельно бледно; через его подбородок шел коричневый рубец, полузаживший порез. Его обтянувшееся лицо выражало растерянность и страдание. Мгновение он колебался, стоя на пороге, точно ослепленный светом; потом вошел в комнату, прихрамывая, с трудом подошел к столу и потянулся к бутылке вина. Издатель налил в стакан шампанского и подвинул его Путешественнику. Тот выпил вина, и это, по-видимому, его оживило.
— Не обращайте на меня внимания, — сказал он с легкими запинками. — Я вполне здоров. — Он протянул свой стакан, чтобы ему налили еще вина, и залпом осушил его.
— Я пойду, умоюсь и переоденусь; после этого вернусь к вам и объясню все…
Он поставил свой стакан на стол и направился к двери на лестницу.
— В чем дело? — сказал журналист. — Разыгрывал он вора-любителя, что ли?
— Я вполне уверен, что все это дело машины времени, — ответил я. Издатель возражал.
— Что такое странствие во времени? — говорил он. — Разве можно покрыться пылью, валяясь в парадоксе?
В столовую вошел Путешественник. Он был во фраке, и только его изможденный и растерянный вид говорил о той перемене, которая меня так поразила.
Путешественник молча подошел к своему месту, улыбнулся и спросил:
— Где баранина? Что за наслаждение опять воткнуть вилку в мясо!
— Только одно слово, — спросил я. — Вы путешествовали во времени?
— Да, — ответил Путешественник и с полным ртом кивнул головой.
Наконец он отодвинул от себя тарелку и обвел нас взглядом.
— Полагаю, мне следует извиниться, — сказал он. — Но, право же, я умирал от голода. Я пережил удивительные приключения. Перейдемте в курительную. Моя история будет длинна. Только, пожалуйста, не перебивайте меня. Мне хочется высказаться. Большая часть этого рассказа покажется вымыслом. Пусть. В четыре часа я был в моей лаборатории, потом… потом… Я прожил неделю… такую неделю, какой не переживал ни один человек. Я измучен, но не засну, пока не расскажу вам обо всем.
