Только маневр юной ведьмы был слишком уж тонок, чтобы его совершил сущий ребенок!
— Как там тебя зовут?
— Акнир, — представилась девушка. — Нетрудно и позабыть за шесть лет.
— Скажи, Акнир, — попросила Катерина Михайловна. — Ты ж видела Машу?
— Позавчера.
— Позавчера?!
— По нашему времени, — быстро сказала Акнир. — По вашему, в 1911 году. Потом я на денек махнула в Настоящее решить кое-какие дела. И вот, вернулась…
Катя на мгновенье умолкла — раньше они Трое так же легко могли перемещаться из года в год, словно из комнаты в комнату. Могут перемещаться! Ведь…
«Вы все еще Киевицы!»
— Но отчего Маша бросила нас? — спросила она. — Она что-то узнала? Почему она ничего не сказала?! Она хоть жива? Ее можно найти? Где она?
— Я не знаю. — Акнир коротко вздохнула, так, словно самое трудное осталось позади и тяжкий груз свалился с ее плеч. — Я искала ее. Безрезультатно. Я даже спросила Мать-Землю, но… Маша точно провалилась под землю. Ее словно и нет на земле.
— Понятно. — Катерина Михайловна отвернулась к окну. — Не обессудь, Акнир, нам нужно подумать.
— Думайте. — Девчонка затушила окурок о подошву ботинка. — Но прежде чем вы что-то надумаете, я должна сказать вам еще одну вещь. Я правда не знаю, где ваша Маша. Но точно знаю: она еще жива.
— Как ты знаешь? — всколыхнулась Дображанская.
— Потому что я знаю, — подчеркнуто значимо сказала Акнир, — точную дату ее смерти. Она прописана в новой истории. Сейчас ее смерть еще можно предотвратить. Но знайте… Если вы откажетесь отменить революцию, 13 числа ваша Маша умрет!
* * *
В общем, по всему выходило, что следует сказать «да». Катя и сама толком не понимала, зачем она попросила отсрочку.
Прежде чем вернуться домой, Дображанская заехала на Крещатик, в кондитерскую Балабухи, и купила три фунта сухого варенья. Как и ее тезка Екатерина ІІ, с чьей легкой руки сухое варенье поставляли к царскому столу аж до теперешнего — 1917 — года, Катя любила сию сугубо киевскую сладость, рецепт коей был безнадежно утерян в ее Настоящем. Но сладкое не смогло подсластить горечь дум.
Сказать «да», и есть свое варенье до скончанья времен. Иначе не будет ей ни варенья, ни первейшего на Киеве дома…
Когда-то, будучи тринадцатилетнею девочкой, Катя мечтала, что подрастет и много лет спустя купит себе этот дом. А вышло иначе: не много лет спустя, а много лет назад. И вот теперь, Катерина ходила по дому, меряя шагами узорный паркет, зажигая повсюду электрический свет, разглядывая тысячи изящных вещиц, украсивших ее жизнь. Милый друг Митя находился в отъезде и обещался вернуться не раньше 10-го.
