«И еще неизвестно, кого стоит больше пожалеть, — грустно подумал сэр Эдвард, потупясь. — Мариссу, которая всего добилась в жизни сама, прошла весь путь от танцовщицы в кабаре до звезды нью-йоркского света, но погибла так рано, на самом взлете своей судьбы… Или Дженни, которая никогда ни в чем не нуждалась и никогда по большому счету ничего не хотела. И если она не совершит над собой какого-нибудь усилия, все так и останется. Она вовек не вкусит жизни так, как ее вкусила Марисса».
— Один миг безумного счастья стоит целой жизни, лишенной красок и острого вкуса, — проговорил он вслух, словно забыв о том, что Дженни сидит перед ним и слышит его.
Она опустила глаза на свои руки. На ногтях не было яркого лака. А Марисса… Ей вспомнились сейчас те фотографии, которые она видела. Длинные красные ноготки Мариссы, пальцы, украшенные сверкающими перстнями. Волосы — словно начищенное серебро… Длинные стройные ножки. Наконец то, что у людей называется обаянием… Дженни знала, что ничего этого у нее нет. Средний рост, среднее телосложение, самые обычные и даже довольно блеклые белокурые волосы, самое заурядное лицо. До сих пор она была довольна своей жизнью. По крайней мере отец ни разу не попрекал ее ничем, но теперь все изменилось. Сразу, в одночасье… И девушку охватили мучительные сомнения в правильности своего бытия.
— Что же мне делать, папа? — несчастным тоненьким голоском спросила она.
— Влюбиться, наверное! — воскликнул сэр Эдвард. — Завести роман! Окружи себя новыми подругами, которые умеют веселиться. Почему бы тебе, кстати, не сойтись поближе с тем очаровательным фотографом, которая была у нас тут, как бишь ее?.. — Он почесал в затылке.
— Ребекка Кендал.
— Вот, точно! Ребекка! Очень толковая девушка. Ничего в этой жизни не боится. В следующий свой приезд я советую тебе пригласить ее как-нибудь на ленч.
Дженни наморщила носик.
— Не могу сказать, что она мне не понравилась, — проговорила она торопливо, словно заранее оправдываясь. — Но она, на мой взгляд, какая-то уж слишком… энергичная.
Сэр Эдвард пожал плечами.
— У нее работа такая. Между прочим, очень хорошая работа, — отозвался он.
Ужин прошел в полном молчании. Дженни чувствовала себя обиженной и уже боялась начинать разговор, чтобы не нарваться на новый всплеск критических замечаний со стороны отца. А сэр Эдвард много пил, и вскоре его глаза привычно заблестели, а взгляд вновь стал отсутствующим. Быстро поев, Дженни извинилась и удалилась к себе в комнату.
