— Папочка… — тоненько проговорила Дженни, разделяя отцовскую боль. — Как это произошло?
Отец пожал плечами, потом беспомощно развел руками.
— Бог его ведает. Мне сказали, что она потеряла равновесие на скользком полу… Какая теперь разница? Факт остается фактом: ее больше нет со мной и ничто, ничто на свете не вернет ее. Разумеется, будет и вскрытие, и следствие, но лично мне это кажется пустой тратой времени.
Он залпом осушил стакан и пошел наливать себе новый. Дженни провожала его озабоченным взглядом. Отец очень переменился. Обычно он был весел, полон жизни и выглядел намного моложе своих шестидесяти двух лет. Но трагедия подкосила его. Он мгновенно состарился.
— Может быть, тебе все-таки чего-нибудь плеснуть? — сказал он, оглянувшись на дочь. В руке у него был тяжелый хрустальный графин.
— Нет, спасибо. Правда, я не хочу.
— Ну а я выпью, — не стесняясь объявил он. — Пока что только это меня и спасает. Я ведь две ночи уже не сплю.
— Я приехала поддержать тебя, — проговорила Дженни.
— Ты, должно быть, думаешь: «Дурит старый болван!»?
Глаза Дженни вспыхнули возмущенным огнем.
— Вовсе я так не думаю! И вообще я тебе не судья. Ты вправе сам решать, какими людьми окружать себя.
В комнате воцарилось молчание. Между отцом и дочерью словно повисла полупрозрачная газовая завеса, которая позволяла им прятать друг от друга самые сокровенные мысли.
— У тебя есть сейчас кто-нибудь, Дженни? — наконец спросил сэр Эдвард.
Дочь минуту колебалась с ответом.
— Скорее, был. Но это уже в прошлом. Сейчас никого.
Это было правдой.
— Ничего, найдешь себе, — попытался утешить ее отец. — Женщине необходимо, чтобы ее любили.
Дженни на мгновение представилась мать. Суровая и строгая, холодная и никем не любимая, которая каждый вечер ложится одна в свою огромную постель в Пинкни. Нет, такой судьбе не позавидуешь.
— Я тоже надеюсь, что меня кто-нибудь подберет, — невесело пошутила она.
Они ужинали в тот вечер вдвоем. За столом им прислуживал Скотт.
— Прости, малыш, но я не рискую сейчас посещать рестораны. Сама понимаешь, эти репортеры, фотографы…
— А мне нравится есть дома, папа. Я приехала в Нью-Йорк не для того, чтобы участвовать в жизни местного света. Я приехала к тебе. Даже если мы ни разу за две недели не высунем носа на улицу, меня это вполне устроит, честно.
— Ты у меня золото, Дженни!
— Просто мне нравится быть с тобой, — искренне призналась она.
Спать они легли в тот день рано. Дженни заснула почти сразу, но ночью вдруг проснулась и поначалу даже не поняла, где она находится и что ее разбудило. Включив ночник, она взглянула на часы. Они показывали два часа ночи. В чем же дело? Она поднялась и, недоумевая, подошла к двери. В следующую минуту какие-то глухие, надрывные звуки заставили ее, вздрогнув, замереть.
