Торопливо облачившись в привычный твидовый костюм, Анжела Венлейк провела гребнем по своим седеющим волосам, уложенным, как у ее величества королевы и многих других светских дам, наскоро подкрасила губы и была готова. Едва она закончила, как в дверь спальни постучали.
— Да? Кто там? — спросила она.
— Это я, мамочка.
— Входи, дитя мое. Ты видела, что там творится?
В комнату вошла Дженни, удивительно похожая на свою мать, но только более пухленькая, с более мягкими чертами и с отцовскими голубыми глазами с поволокой. Распущенные светлые волосы спадали на плечи. На девушке была длинная юбка и болотного оттенка свитер.
— Что нам делать? — неуверенно произнесла она.
— Что делать? О, позволь мне сказать тебе, что нам делать! — гневно ответила Анжела. — Я лично собираюсь преподать этим самым активистам маленький урок! Участники новогодней охоты собираются здесь вот уже на протяжении полувека, и никто не смеет ломать нашу традицию! Я не позволю этим оголтелым молодчикам портить нам праздник! — С этими словами она решительным шагом вернулась к окну, распахнула его и, выглянув наружу, крикнула: — Эй вы там!
Застигнутая врасплох, толпа пикетчиков на минуту притихла, удивленно подняв глаза на царственную леди Венлейк. Лицо дамы было искажено яростью, а тонкие губы сурово поджаты.
— Территория имения является частной собственностью! Будьте любезны покинуть ее незамедлительно, или в противном случае я вызову полицию! Вам нельзя здесь находиться!
Легкое замешательство сменилось сонмом злых и издевательских выкриков. Один из пикетчиков, решив покривляться и пародируя голос аристократки, воскликнул:
— Нам нельзя здесь находиться! Нет, вы слышали? Ай-яй-яй! Простите великодушно, ваша светлость! Вы уж не прогневайтесь на нас!
С этими словами он еще ближе подступил к дому, и некоторые из участников пикета, нагло ухмыляясь, последовали его примеру. А какой-то бледный юноша с буйной шевелюрой, потрясая кулаком, вновь заорал:
— Убийцы!.. Убийцы!..
— Так, все! Вызывай полицию! — приказала Анжела дочери, обернувшись на нее через плечо. Она сказала это нарочно громко, чтобы слышали демонстранты. — Клянусь, им это не сойдет с рук!
Саймон, едва ли не меньше пикетчиков удивленный появлением в окне своей матери, чувствовал, что он должен сделать сейчас что-нибудь подобное, равнозначное по драматичности. Эти неприятные городские тупицы, открыто и издевательски наплевавшие на его приказ убираться, словно сами напрашивались на грубое к себе отношение. И Саймон решил сменить тактику. Скрывшись ненадолго в доме, он тут же вернулся на крыльцо с зажатым в побелевшем кулаке хлыстом.
