* * * * *
Суббота, 25 июля 1812 года
Рассвет следующего дня выдался теплым и ясным.
В замшевых бриджах, сверкающих черных сапогах и серовато-зеленом сюртуке для верховой езды, Антонаки Рамадани, посол Блистательной Порты при Сент-Джеймсском дворе, спокойной рысью ехал вверх по Роттен-роу. Его можно было принять за какого-нибудь загорелого англичанина, катающегося на лошади в Гайд-парке. Единственной экзотической чертой был конь посланника, великолепный гнедой туркменский скакун под седлом с высокими луками и бархатным малиновым чепраком.
– Доброе утро, ваше превосходительство, – поздоровался Себастьян, придерживая свою изящную арабскую кобылку рядом с конем турка. – Жаль, что не представилось возможности познакомиться вчера вечером на приеме у королевы. Я Девлин.
Рамадани бросил на виконта быстрый, испытующий взгляд и перевел его обратно на дорожку перед собой.
– Слышал о вас. – Английский язык посла оказался неожиданно хорош, со слабым, еле уловимым акцентом. – Вы тот странный британский аристократ, которому нравится разгадывать убийства. Это что, хобби такое?
– Не уверен, что назвал бы подобное занятие своим хобби.
– Вот как? А чем бы вы тогда его назвали?
– Возможно, интересом. – «А может, одержимостью. Или искуплением», – подумал Себастьян, но вслух не произнес.
– Вы считаете, что мистер Александр Росс, молодой джентльмен из Форин-офис, умерший на прошлой неделе, был убит, – поднял бровь турок. Фраза прозвучала утверждением, не вопросом. – И полагаете, что это сделал я.
Виконт пристально посмотрел в жесткое, замкнутое лицо спутника с полными губами и светло-карими глазами.
– Когда вас видели ссорившимися в Воксхолле? В прошлую среду? Или в четверг?
– В среду, – легкая усмешка собрала морщинки в уголках глаз собеседника. – Как дипломат, я защищен от судебных разбирательств в Англии. Прикончи я Росса на самом деле, ваше правительство и пальцем меня не тронет.
– Так что, это вы убили Александра?
– А если я скажу «нет», – негромко хохотнул турок, – вы поверите?
– Не поверю, – улыбнулся Девлин.
– Тогда зачем утруждать себя пустым вопросом?
– В свою очередь, если у вас дипломатическая неприкосновенность, зачем утруждать себя ненужным отрицанием?
– Затем, что, если лично я не пострадаю от подобного обвинения, тем не менее, это может сказаться на отношениях между нашими правительствами.
– Будь это правдой, – заметил Себастьян.
– Будь это правдой, – согласился Рамадани.
Какое-то время спутники молча ехали рядом. Затем турок спросил:
