- Товарищ капитан! Товарищ капитан!
Немцы били по нашим из артиллерии и минометов. Наши бежали вверх, приближаясь к нам, и вместе с ними подбирались к нам взрывы снарядов и мин. Пулеметы врага стреляли трассирующими нулями. Наши ответили огнем. Теперь уже спереди, сзади, с боков плясали, прыгали, мельтешили огни. Кругом рвались мины. Наша артиллерия перенесла огонь на обратные скаты высоты. В этом аду невозможна было ничего понять - кругом все горело, стучало, гремело, визжало и охало. "С ума сойти можно", - подумал я.
Капитан поднялся.
- Господи! - только и проговорил он.
Бризантный снаряд разорвался, будто лопнул, прямо над нами, и капитан сполз вниз, а потом рухнул на дно.
- Все, - сказал он со вздохом.
Его гимнастерка была в пятнах крови. Он приподнялся, удобнее лег на спину, схватил меня за ворот гимнастерки, притянул к себе и с хрипом, задыхаясь, произнес:
- Помнишь, лейтенант? Победа будет за нами...
Я не знал, что делать, и с ужасом смотрел на него, я впервые сошелся со смертью один на один. Капитан покрылся крупными каплями пота и посинел. На лице его замерло жестокое страдание, глаза остановились и глядели вверх. Пальцами правой руки он перебирал рубашку под сердцем, будто стараясь снять с себя груз и тихо сказал:
- Горит.
Капитан вздрогнул и успокоился. Пульса не было. Грудь, лицо, руки его были покрыты холодной влагой. Я попытался было поднять его, но он был настолько тяжел, что даже оторвать его от земли не хватало сил.
Я вылез из окопа, взял на ремень автомат и пошел за нашими. Из землянки, где мы ночевали с капитаном, вышел майор. Увидев меня, он крикнул:
- Ты что, лейтенант, отстал? Где твои люди? Я остановился, пожал плечами.
- Марш вперед! - приказал майор, и я побежал догонять цепь, которая уже перевалила за высоту.
Когда кончился бой, меня привели на допрос в штаб батальона. Старший политрук, высокий, лысый, лет сорока, видимо, из запаса, расспрашивал меня долго и с интересом.
- Ну, с тобой все ясно, - сказал он, завершая разговор, - а этот, что погиб, кто он?
- Он капитан-артиллерист, кадровый.
- Знаю без тебя, что капитан-артиллерист. Но документов при нем не нашли. Ты знаешь, как его звать? Что он о себе рассказывал?
- Ничего.
- Так ничего и не говорил?
- Ничего.
- И фамилию свою не называл?
- Нет.
- Вот человек, - воскликнул старший политрук. - Не человек, а железо.
В это время я со страхом почувствовал, что куда-то падаю и вцепился руками в скамейку, чтобы не потерять сознание. Старший политрук с тревогой и жалостью посмотрел на меня и сказал:
