В конюшне тревожно захрапела и заржала лошадь.
Иван, почувствовав всю неловкость своего положения, потихоньку поднял голову и встал. Будто стесняясь своей минутной слабости, проговорил:
— Вы уж извините, что я вот так… А дед, спохватившись, как-то резво для своего большого тела поднялся и, засуетившись, стал приглашать юношу за стол.
— Да чего-ж там, садись вот сюда, сейчас я и борща подогрею, поесть-то с дороги надобно. А ты располагайся, сейчас я и чайку поставлю.
Иван начал рассматривать фотографии, бесчисленное множество которых разместилось в рамочках на стенах. Кругом неизвестные лица, в разных позах, группами и поодиночке.
— Ага, вот посмотри, — между делом говорил Василий Лукич, разжигая печку, — небось, кое-кто и знакомым тебе покажется.
Но Иван не знал никого, только одна фотография заинтересовала его. Там был снят человек похожий на Егора, в военной форме и с очень красивой улыбающейся девушкой. Они стояли в полный рост, обняв друг друга за талии, довольные и счастливые.
— Да нет, никого не знаю, вот только одна эта, военный похож на отца моего, дядю Егора…
И Иван показал на фото. Старик глянул издалека и обмер — там были Егор и Варвара, родители Ивана. Неужели он их даже не узнал? И то, что Иван назвал Егора дядей, больно резануло уши старика.
Василий Лукич, глядя то на Ивана, то на фотографию, медленно подошел ближе. В широко раскрытых глазах его юноша увидел ужас и смятение, лицо как-то вытянулось и перекосилось, открытым ртом он хотел что-то сказать и не мог. Иван даже испугался:
— Да вы не волнуйтесь так, может, я кого и не рассмотрел, вот на дядю Егора похож, а больше… — И Иван виновато замолчал.
«Опять «дядю» Егора», — мелькнуло в голове старика. Наконец Василий Лукич с укором и страхом, как будто причитая, начал:
— Как же, как же так, дак это же отец и мать твои, как же ты не разглядел, неужто она так изменилась, Варька-то, золото мое ненаглядное, что ты мать-то родную не узнал?
Дед не знал, что Иван и в глаза ни разу не видел матери, а Василий Лукич считал, что она жива, что живет где-то со своим Егором, только весточки дать не может. И вот Ваня и был ее весточкой.
Иван вдруг все сразу понял и теперь лихорадочно думал, как уберечь деда от потрясения, как не сказать ему сразу всей правды. Стар он больно, может не выдержать. И юноша, шагнув вперед, тихонько положил деду на плечи свои руки и, глядя ему в глаза, что-то говорил, говорил, подвел снова к печке, усадил на табуретку, а сам, присев на корточки, стал подкладывать в полыхающую топку дрова.
