и
12.
Работа В. Георгиева базируется на гипотезе о наличии лувийского субстрата на Крите. Сама эта гипотеза, наиболее детально изложенная в работах Л. Палмера и А. Хойбека (последний писал о хеттском субстрате), была подвергнута весьма резкой критике (вплоть до употребления терминов «панлувианизм» и «лувиомания») в работах целого ряда ведущих археологов и лингвистов.[24] Это делает исходные позиции В. Георгиева весьма шаткими. Но поскольку нельзя на 100% отрицать возможность импортного происхождения ФД, допустим, что надпись на нем действительно сделана (как это считает В. Георгиев) по-лувийски.
В. Георгиев читает ФД от центра к периферии, хотя специально на вопросе о направлении чтения почти не останавливается, считая, что лучше всего на этот вопрос может ответить сама дешифровка.[25]
Фонетическое содержание знаков ФД В. Георгиев определяет следующими принципами:
а) частотность употребления знаков;
б) идентичность со знаками иероглифического лувийского силлабария и критского линейного письма;
в) акрофонический принцип;
г) возможность прочтения лувийского слова.[26]
Ни один из этих принципов не является новым, а с их совокупностью можно встретиться, например, в работах С. Девиса. Нужно сказать, что все эти принципы или непригодны для дешифровки текста ФД, или нарушаются самим автором и используются совершенно произвольно. При обсуждении доклада В. Георгиева на микенском коллоквиуме в Женеве (в Ереване в 1976 г. его доклад вообще не обсуждался) против применения акрофонического принципа при дешифровке незнакомого текста резко выступал Э. Беннетт. Он заявил, что если даже признать акрофонию в качестве истоков происхождения той или иной письменности, то акрофонический принцип совершенно неприемлем при дешифровке.[27] В самом деле, возьмем знаки ФД (см. табл. на с. 23). Что на них изображено? Например, знак 7. Одни считают, что это — женская грудь, другие — шапка. Знак 9 — это тиара, тесло или лемех, знак 10 — опахало или стрела, знак 12 — диск, стол для возлияний, щит, хлеб, знак 13 — палица, кипарис, знак 14 — горы, ярмо, знак 21 — гребень, грабли, план дома, знак 23 — молоток, колонна, знак 29 — кошка, собака, львица и т. д. Изображения шести-семи предметов — совсем неясны. Однако и с «ясными» знаками дело обстоит совсем не так просто. Например, знаки 32 и 33 — это ‘птица’ и ‘рыба’ вообще или какие-то их конкретные названия? Знак 2 — это ‘человек’, ‘голова’, ‘вождь’, ‘царь’, ‘воин’, ‘жрец’ или название неизвестного нам украшения на голове? В итоге ни один из 45 знаков ФД не может быть назван с полной уверенностью (я уже не говорю о факте наличия синонимии в языках). А отсюда — почти полный произвол исследователя при установлении фонетического содержания знаков с помощью акрофонического принципа. Этот произвол еще более усиливается тем обстоятельством, что В. Георгиев опирается то на лувийский язык (знаки 3, 5, 10 и др.), то на хеттский (знаки 4, 12, 16 и др.), то на греческий или догреческий (знаки 8, 13, 14, 17, 25, 26 (рог быка = ta — греч. ταῦρος), 27, 33, 39). Странно, что столь высокий процент знаков лувийского (с точки зрения В. Георгиева) силлабария объясняется через посредство слов, засвидетельствованных не в лувийском или в хеттском, а в греческом(!) языке.
