Ноэль понимала, что во многом виновата она сама. Никто ни к чему не принуждал ее, угрожая оружием. И разве не сама она под влиянием Роберта превратилась в пассивное существо, так доверчиво шагнувшее в расставленную ловушку?
«Может быть, но больше это не сойдет ему с рук».
Торопливо шагая по дорожке, она вдруг почувствовала себя невесомой, как будто трудное решение придало ей легкости. Она окинула взглядом окна верхнего этажа, надеясь заметить дочь. Но закрытые окна равнодушно поблескивали стеклами. Со двора Паттерсонов доносились голоса детей, плещущихся в бассейне. Может быть, Эмма там? При этой мысли Ноэль воспрянула духом. Ей представилось, как она выхватывает из воды дочь с мокрыми голыми ручками и ножками и прижимает к себе, как в первый раз, через несколько минут после ее рождения.
Должно быть, Роберт услышал шум подъехавшей машины, потому что дверь распахнулась, едва Ноэль вошла на веранду. Рослый, хорошо сложенный мужчина в бежевых слаксах и желтой тенниске эффектно вырисовывался в раме двери и смотрел на Ноэль с досадой, как на уличного торговца или незваного гостя.
– Что ты здесь делаешь? – холодно осведомился он.
– Нелепый вопрос. – Ноэль мимоходом изумилась, услышав из собственных уст ворчливый голос бабушки. Она заглянула в дом. – Я приехала повидаться с Эммой.
– Она спит.
– Ничего, я подожду.
– Это ни к чему. С ней все в порядке.
– Если ты не возражаешь, я хотела бы убедиться в этом сама.
– Я возражаю. – На красивом патрицианском лице Роберта отразилась надвигающаяся буря. Глядя в его внимательные глаза сибирской лайки, Ноэль ощутила, как температура воздуха, прежде колебавшаяся в пределах тридцати градусов, вдруг резко упала. Несмотря на июльский зной, она поежилась, будто стояла перед открытой дверью рефрижератора.
Внутренний голос убеждал: «Будь сильной… ради Эммы». Она не могла позволить себе сдаться и на этот раз.
– Как ты смеешь?! – Ее голос дрожал от стараний не закричать. – Как ты смеешь не пускать меня к ребенку?!
– Но кто-то же должен взять на себя ответственность. – Взгляд Роберта стал безжалостным, губы презрительно скривились. – Господи, Ноэль, когда ты в последний раз смотрела на себя в зеркало? Ты совсем опустилась и даже не заметила этого.
Ноэль дрогнула, но не отступила.
– Можешь забрать себе все – и этот дом, и все, что в нём есть. – Она взмахнула рукой, охватывая дом широким жестом. – Только отдай мне Эмму!
Роберт разразился кратким сухим смешком.
