– Мистер Ньюком отпустил меня на весь день, – объяснил Чарли так спокойно, словно не слышал ее. – Я мог бы сбегать в прачечную, а на обратном пути что-нибудь купить. Кажется, у нас кончилось молоко. – Он говорил тихо, чтобы не разбудить ребенка, который уже беспокойно ерзал в руках Мэри.
– У нас кончилось все. – В кошельке Мэри осталось ровно девять долларов и тридцать восемь центов, которые предстояло растянуть до следующей пятницы, когда Чарли выплатят жалованье за минувшую неделю.
Ноэль ворочалась все больше, начиная потихоньку хныкать. Мэри прижала ее к плечу и начала яростно укачивать. Уткнувшись лицом в сладко пахнущую шейку ребенка, Мэри надеялась, что близость дочери поможет ей выжить. Однажды на вечеринке в восьмом классе кто-то из мальчишек стащил ее с причала в озеро прямо в одежде. Мэри навсегда запомнила леденящий страх, когда ее тянули вниз, несмотря на все попытки вырваться. Именно так она чувствовала себя и сейчас. Прошло несколько месяцев с тех пор, как она в последний раз читала книгу или смотрела телепередачу с начала до конца. Она редко выбиралась из дома, если не считать вылазок в прачечную и супермаркет, а также в конюшню, чтобы накормить и напоить лошадей. Когда она мылась в большой ванне с львиными лапами вместо ножек, сливная труба которой уходила через дыру в полу, а в дыру виднелся кустик сухой травы на земле под домом, ей не всегда хватало времени вымыть голову. Спутанные рыжевато-каштановые пряди болтались у нее за спиной, как грязные тряпки, которые ей все недосуг выстирать.
Мэри знала, что Чарли в этом не виноват. Он сам изнемогал от усталости, потому что взялся за первую работу, какую только смог найти, – посыльного в редакции «Бернс-Лейк реджистер». Он мыл полы, выносил мусор и вздрагивал, стоило жирному старику мистеру Ньюкому повысить голос. И все это за щедрое вознаграждение – шестьдесят долларов в неделю.
Наблюдая, как Чарли медленно выпрямляется, похрустывая суставами, Мэри вдруг почувствовала себя так, будто работала бок о бок с ним. И ей захотелось, чтобы Чарли обнял ее, как прежде, когда им не мешали ни ребенок, ни ее округлившийся живот. Захотелось ощутить себя на грани, но не отчаяния, а восхитительного безумия. Как давно они не занимались любовью!
– Перед уходом я накормлю лошадей. – В его глухом голосе слышалось смирение.
– Я могла бы… – заговорила она.
– Нет, – перебил он, направляясь к двери. – Тебе хватит своих дел.
Паника Мэри стремительно нарастала, грозя задушить ее. Неужели смерть Коринны забудется, исчезнет без следа, утонет, как песчинка в бездонном озере, в которое Мэри когда-то затащили прямо в одежде?
