Только тогда Мэри позволила себе взглянуть на мужа. Чарли так и не снял черную охотничью куртку. Стоя у двери, он производил впечатление засохшего дерева на фоне выцветших обоев с узором из букетиков. Усталый странник, который остановился передохнуть, прежде чем снова пуститься в дорогу.
В его блестящих глазах застыла мольба. Несмотря на все, что они пережили вдвоем, в присутствии мужа Мэри до сих пор испытывала сладкое чувство свободы и невинности. Ей вспомнились теплые летние вечера, когда они ездили на озеро. Однажды Чарли забрался на крышу отцовского «шевроле-импала» и втащил Мэри за собой. Лежа бок о бок, они смотрели на звезды, Мэри пыталась разглядеть знакомые созвездия. Тогда она была еще девственницей, и Чарли шептал ей на ухо, что заднее сиденье машины – не место для их первой близости. Его избранница заслуживает лучшей участи.
Первый раз все случилось в этой самой комнате, на той кровати, где сейчас лежала их маленькая дочь. Однажды в воскресенье Мэри под предлогом головной боли не пошла с родителями в церковь, и Чарли украдкой проскользнул к ней в комнату, когда дом опустел. Вспоминая, как приятно и совсем не больно ей было, каким чистым, как крещение, казалось ей происходящее, Мэри ощутила прилив желания и невольно сделала шаг в сторону мужа.
– Вот что я вам скажу: обратно в такой холод вы ребенка не повезете. Можешь поступать, как считаешь нужным, Мэри Кэтрин, но девочка останется здесь, – твердо и сухо прозвучал голос матери. Мэри не понадобилось даже оборачиваться, чтобы понять, что ее губы поджаты, а руки сложены на груди.
Намек был завуалированным, но ясным: Мэри и ее дочь получили разрешение остаться. На Чарли приглашение не распространялось.
Он сразу шагнул вперед, его глаза блеснули, но голос прозвучал ровно.
– Благодарю вас, миссис Куинн. Я глубоко признателен вам за все, и если вы считаете, что Ноэль должна побыть здесь подольше, я не стану спорить. Но у нас дома ее ждет уютная кроватка. С ней все будет в порядке.
Мать не ответила. Даже не взглянула на него. Она не сводила глаз с Мэри, как бы говоря: «Ты совершила ошибку, но все-таки ты моя дочь. Еще не поздно все исправить».
Мэри завернула ребенка в полотенце и взяла его на руки. До двери, где стоял Чарли, выжидательно глядя на жену, было ровно шесть шагов – однажды Мэри измерила это расстояние. Шесть шагов между ней и свободой. Беда заключалась в том, что она уже не знала, где находится свобода.
