- Мавра - зеленые щи, - засмеялась Василиска. - В огородах да на лужках сейчас и крапива-молодица, и щавель с лебедою - есть с чего щей наварить, хоть и мясопустных, а все ж не так голодно.
- Сейчас и черемуха зацветет - холодно станет.
- Да не всегда, Проня, от черемухи холода стоят, бывает, что и тепло.
- Никакая сегодня не Мавра, - вмешался в беседу Митрий. - День мучеников Тимофея и Мавры как раз позавчера был, а сегодня… - Он ненадолго задумался, что-то высчитывая и шевеля губами. - А сегодня у нас - великомученица Ирина!
- Ага, - дружно кивнули Прохор и Василиска. - Ирина-рассадница. Пора капусту садить. Садить-приговаривать: не будь голенаста, будь пузаста, не будь пустая, будь тугая, не будь красна, будь вкусна, не будь стара, будь молода, не будь мала, будь велика!
- Да уж, - кивнул Митрий. - Хорошо бы сейчас капустных щей!
Прохор облизнулся.
- А я б так и от крапивных не отказался. Или от щавелевых.
- Ишь, - звонко засмеялась Василиска. - Губа не дура!
- Тихо вы! - шикнул на них Митрий. - Распоясались. Еще ведь не дошли… Ну, отдохнули?
- Да, пожалуй.
- Тогда идемте.
Все поднялись, переглянулись весело, словно и не было никакой усталости, Прошка закинул на плечи котомку…
- Ой, - вдруг запечалился Митька. - Что же это я, так и пойду девкой? - Он потеребил подол длинного платья. - Порты-то в суме остались. А где сума? У обозников выпотрошена. Едино утешеньице - книжица, да и та обгорелая. Не потерял книжицу, Проша?
- Не потерял, - молотобоец усмехнулся. - Да не переживай ты так из-за одежки девичьей, подумаешь, эко дело! Плат повяжи покрепче, а как к починку пойдем, придумаем что-нибудь.
С вершины пологого холма открывался чудеснейший вид на всю округу. Везде, сколько хватало глаз, шумели леса: вблизи - темно-зеленые, хвойные, с белоствольными вкраплениями березок, вдалеке - голубоватые, густо-синие даже, словно бы покачивающиеся в туманной дымке. Слева протекала река, а впереди, за перелеском и березовой рощицей, средь блестящих зеркал озер поднимался к небу купол Спасской церкви. Купол, как и церковная крыша, был крыт осиновой дранкой, никогда не темневшей, светившейся в солнечном свете, словно самое настоящее серебро!
- Господи, красота-то какая! - не удержался Митрий. - Ну наконец-то пришли.
Беглецы дружно упали на колени и, перекрестясь, возблагодарили Господа за окончание пути.
- Интересно, - поднимаясь на ноги, озаботился Митька. - Что же гости московские, завернут к погосту иль прямо поедут? Дорожка-то во-он, - он кивнул вперед, - в заозерье ведет. А погост-то, видать, на отшибе.
