Таким образом, постиндустриальное общество генерирует хаос, но не может создать аттракторы, которые втягивали бы этот хаос в структуры желаемого порядка. Аттракторы создают враждебные Иные. Глобализованный под эгидой США мир столкнулся с выделяемыми им же «антителами». Террористический ответ на террор Нового мирового порядка питается ненавистью всего многообразия социальных и культурных идентичностей, которые репрессированы (в широком смысле слова) нынешней технизацией и глобализацией. Ислам — не более чем грубое обозначение антагонизма, который разлит везде и пребывает «в каждом из нас».
11 сентября показало, что затратила свою объяснительную силу рациональная модель общественного конфликта, берущая свое начало в Просвещении и сводящая дело к конфликту социальных интересов. Терроризм как ответ «голодных орд Юга» на запредельное социальное неравенство поддавался рационализации, а значит, и контролю с помощью социальных технологий и технических средств (бомбардировки и устрашение, подкуп элит и манипуляция сознанием, гуманитарная помощь). Ничего этого не добивается своим шантажом новый терроризм. Бодрийяр сказал: «Террористы-самоубийцы воплощали терроризм бедных, здесь перед нами терроризм богатых. И это нас особенно пугает: они стали богатыми, не перестав желать нашей гибели».
Это выбивает важное звено в логике неолиберальной глобализации. Эта логика строилась на том, что будет создана глобальная наднациональная каста людей, соединенных возможностью наживы в системе новой экономики информационного общества («финансомики»). Эта каста (или даже раса — «золотой миллиард») будет сплочена именно «чистой» наживой, измеряемой символическими «электронными» деньгами. Этика накопления символического богатства (денег или знания) должна была стать силой, цементирующей глобальное господствующее меньшинство. М. Вебер пишет об этике современного капитализма: «Summum bonum [высшее благо. — Авт.] этой этики прежде всего в наживе… Эта нажива в такой степени мыслится как самоцель, что становится чем-то трансцендентным и даже просто иррациональным по отношению к „счастью“ или „пользе“ отдельного человека» [86, с. 75].
«Терроризм богатых», желающих гибели миру, стоящему на этике наживы и на технологии, равнодушной к «счастью» отдельного человека, ставит крест на всей доктрине такой глобализации. Сейчас надо вспомнить, что уже при первом предъявлении этой доктрины прозвучали предупреждения о том, что ее механистический детерминизм неадекватен сложности реальной структуры человеческих стремлений и разнообразию культур. Конфигурация общественного конфликта к концу XX века стала сложной, и загнать ее в равновесную ньютоновскую модель борьбы Добра со Злом невозможно.
