У Авеля против воли проскакивал блатной жаргон, мешаясь с интеллигентной речью.
«Привык, наверное», - подумал Лаврентий. А ротмистр думал о другом.
- А деньги куда? - осведомился он.
- Часть в общую кассу, часть на руки. Но я не убивал никогда! Я курьер, ездил по городам, хаты готовил, обстановку уточнял, места.
- Где Уралец?
- Он на Батумской будет жить, там я квартиру готовил. Точно будет, сегодня приедет. Там уже его человек сейчас, Филипп.
Когда Енукидзе увели, Гумилев обернулся к молодому коллеге:
- Уралец - фигура опасная. Сам на дело почти никогда и не ходил, осторожный, но стреляет отменно. Среди уголовных с давних пор в авторитете, хоть и считается политическим. В тюрьмах в паханах ходил. Сам вида не страшного: мелкий, в очечках… Сейчас, значит, с политикой завязал. Филипп - его охранник.
- Брать будем? - спросил Берия.
- Будем, - согласился ротмистр и предупредил: - Уральца в любом случае только живым. Даже если он кого-то из наших застрелит. У него в голове весь «Трест» содержится, одним арестом всю банду закроем.
- Если заговорит, - с видом умудренного опытом сыщика усмехнулся подпоручик.
- Заговорит.
1.12.1922 г. Российская империя. Тифлис, ул. Батумская
В квартиру первым ворвался ротмистр. Лаврентий влетел следом, запнулся о сбитый старшим коврик и, выпрямляясь, услышал: «Окно держи, м-мать!» и звон разбитого стекла. В разбитое окно выпрыгивал здоровый мужик в одежде мастерового, Берия успел разглядеть только шрам на его правой щеке, от виска до подбородка.
Он прыгнул к окну, туда уже летел второй, здоровущий чернявый тип с револьвером в руке. Увидев загородившего ему дорогу подпоручика, бугай почему-то стрелять в него не стал, вместо того повернулся к питерцу, в развороте ловя его стволом.
«Не Уралец… - с облегчением подумал подпоручик, спуская курок «нагана». - Можно! А за столичный труп бы голову сняли».
Убитого опознал питерский гость:
- Голощекин. Телохранитель этого вот, - он кивнул на сидящего в наручниках невысокого человечка в пенсне. - Спасибо, Лаврентий Павлович.
У Уральца при досмотре не нашли ничего. Ни оружия, ни листовок, ни документов. Говорить он, правда, согласился:
- Уринсон, Михаил Семенович, - назвался спокойным голосом. - Коммерсант.
- Да ладно, Яша, - ласково пропел улыбающийся ротмистр. - Ну какой из тебя, сам посуди, Уринсон? Ты ж сколько сроков отмотал до Указа о бомбистах-то?
- Мне положен адвокат, - задержанный отвечал хладнокровно, да и вел себя уверенно, считая, что у жандармов на него ничего нет. Показания Енукидзе разве, а это все равно, что ничего. Очевидцем убийств Авель не был, да и не убивал сам Уралец уже лет десять. Ну, проживание под чужим именем, так это мелочи, даже задумываться не стоит.
