Её способность говорить о детоубийстве такими безлики словами и в таком сдержанном тоне показывает, что за три года, прошедшие с убийства Макси, она разработала и отточила техники самообладания, с которыми я никогда не смог бы тягаться. Она сверхъестественно невозмутима, всё возбуждение подавляется, это то, что она должна делать, чтобы выжить, сейчас – чтобы спасти свою дочь.
Она говорит:
– У Шерли Джексон[35] есть рассказ «Лотерея», который поднимает вопрос ритуального забивания камнями. Каждый в городе согласится с тем, что что-то возмутительное и морально невыносимое может казаться нормальным, необходимым для общественного порядка и возможностью для сплочения общества. Те, кто участвуют в этой лотерее, поступают так по своей воле. Когда кто-то, слишком прелестный, должен быть устранён из «Уголка», участвуют все, один за другим, включая и самого Макси, но добровольно – никто.
Ужасающая сцена, которую она описывает с такой сдержанностью, пугает меня так, как ничто и никогда.
Я невыразимо благодарен, что неуязвим к силе этого таинственного Присутствия. Но затем я молюсь, что я действительно неуязвим, потому что со второй попытки кукольник может найти способ открыть мою личную частную дверь.
Рассказывая теперь шёпотом, Ардис говорит:
– Здесь всего лишь камни считаются недостаточными. Применяется большая фантазия. И в отличие от рассказа Джексон, жертвоприношение проводится не рационально, а с целью увеличить продолжительность события, как тебе, возможно, понравится посмотреть хороший бейсбольный матч, продолженный на несколько дополнительных подач для того, чтобы усилить драму и максимальное удовлетворение.
Мои ладони потеют. Я вытираю их о свои джинсы перед тем, как поднять пистолет с колен.
– За три года больше не было другого человека, чьё появление могло стать причиной такого нарушения, – сообщает мне Ардис. – До недавнего времени. Члены нашей семьи начали выражать зависть по поводу растущей красоты дочери, и ей, и мне. Конечно, я имею в виду, что эта зависть выражается другому, для кого они вынуждены говорить.
У меня сотня вопросов, но прежде чем я успеваю сформулировать хоть один, Ардис поднимается со стула и просит меня пойти с ней.
Она открывает парадную дверь и ведёт меня внутрь.
Я на секунду осторожно огладываюсь на затенённое крыльцо и на более глубокий мрак за ним. Когда я закрываю дверь, я задвигаю засов, так как, кажется, сама ночь может ожить как дикий зверь и протиснуться через порог в наше бодрствование.
