– Ну-ка, посмотрим, что у тебя в штанах, пацан. Однажды я видел, как они раздели под мостом визжащего мальчишку лет четырнадцати и отдрочили ему в речку Мое отношение к дачникам было столь же мифологическим. Помню молодого человека, сидевшего за рулем «дузенберга» с таким жестоким и тупым восторгом от собственного богатства, что мне чуть не сделалось дурно. И еще были странные раздражительные кислые старики-миллионеры, обитавшие в больших поместьях и никогда не появлявшиеся в общественной столовой. Иногда можно было увидеть, как их вытаскивают из инвалидных кресел и сажают, накрыв колени пледом, на задние сиденья роскошных черных лимузинов. Однажды я стоял на обочине, а одного из этих сморщенных старых демонов провозили мимо. Я заметил злобную красную харю шофера в отметинах от фурункулов, а потом сам Старец взглянул на меня, и что-то черное и мерзкое брызнуло из его глаз. Я внезапно почувствовал себя плохо, меня слегка поташнивало, – ощущение, которое позднее я связывал с легкой формой лучевой болезни. Я и очень многие другие.
Кем я был?
Помню горлиц прилетавших на рассвете из леса, довольно густого изрезанного ручьями леса, с дубами, буками и березами…
Помню как наткнулся на юных дачников – они купались голые в пруду, точно фаллические божки, показывали друг другу торчащие штыри…
Помню желтого окуня, бьющегося на пирсе, застойную воду за волноломом, где обитали карпы. Порой карпы бывали футов под пятьдесят, и рыбаки вытаскивали их сетями. На удочку мне ни одного не удалось поймать.
И длинные холодные зимы взаперти, когда люди большую часть времени сидели на кухне и иногда погружались в то, что мы называли Тишиной. Так они, сто раз перебрав банальности, вдруг обнаруживали, что сказать больше нечего, замолкали, и комната словно наполнялась безмолвным гулом – чувство, которое иногда возникает в лесной глуши или в тихих городских закоулках. А порой в Тишину погружался весь городок.
Кем я был?
Незнакомец был шагами в снегу давным-давно.
Мальчики устроили дрочильный клуб, и мы встречались над гаражом, где мой отец держал старый ветхий «форд-Т». Отец был ветеринаром и всю жизнь посвятил животным. Его не волновало, что творится вокруг. Мы собирались после ужина, зажигали свечи, пили кофе, а потом начиналась церемония…
Берт Хенсон, швед с русыми волосами и ясными голубыми глазами, его отец делал лодки и продавал дачникам…
Клинч Тодд, сын ловца карпов, сильный парень с длинными руками, было что-то сонное и невозмутимое в его прыщавом лице и карих глазах, испещренных точками света…
