Сергей Эдуардович небрежным, с долей некоторого презрения жестом отбросил листок на стол и снова плюхнулся в кресло. Снова закурив, он попытался отогнать внезапно нахлынувшие нелицеприятные воспоминания, и отчасти это ему удалось — чувство раздражения постепенно ушло. Но на смену тут же явилось иное: эдакое, еще неоформившееся «нечто» из разряда «былое, прокурорское». Габузов понял, что во всем этом не шибко содержательном парижском факсе его более всего резануло и насторожило словосочетание «превентивных мер». Сергей Эдуардович не понаслышке знал, что именно в наши безумные отмороженные дни может скрываться за такими словами.
«Что за бред? Какие такие могут быть превентивные меры в отношении наследников? Это, знаете ли, припахивает Федором Михайловичем Достоевским и братьями Карамазовыми вместе взятыми. Хм… Впрочем, тогда они вряд ли стали бы говорить об этом так открыто по факсу. Хотя… от этой крысиной физиономии можно ожидать чего угодно. По крайней мере, если судить по его повседневной клиентуре: ворюга на ворюге, бандюга на бандюге…»
Адвокат Габузов поспешил себя одернуть. Это там, пусть и в недавней, но все-таки прошлой жизни, клиенты Шверберга по всяким щекотливым делам были для него, тогда еще следователя прокуратуры, чем-то вроде классовых врагов. И свой профессиональный долг тогда он видел в том, чтобы подобных личностей как можно больше засадить за решетку, где им и самое место. Ныне же профессиональный долг диктовал Сергею Эдуардовичу прямо противоположное. А именно — делать все возможное и невозможное (второе оплачивается по особому тарифу!) для того, чтобы в жизни уважаемого клиента было как можно больше видов из окна на море и как можно меньше видов из окна на зону.
В этом смысле, что и говорить, клиенты у Ильи Моисеевича были самые что ни на есть «уважаемые» — то бишь денежные. А вот к Габузову такой клиент не шел. То ли инстинктивно чувствовал в нем бывшего «мента», то ли просто опытным взглядом угадывал в Сергее Эдуардовиче человека, которого не любят деньги. Да и новое начальство в лице ушлого, медоточивого Михал Михалыча предпочитало держать его от серьезной клиентуры подальше. Во-первых, не ахти какой спец в адвокатском деле (и это правда), а во-вторых, из прокуратуры, да к тому же с «подмоченной» репутацией (что тоже правда, но лишь отчасти). Словом, неудивительно, что все это время Габузов «сидел» в основном на бытовых статьях, бесконечно тратя свое образование и опыт на защиту бомжей, алкоголиков, мелких воришек и прочих неудачников — тех, которым настоящий, «не-положняковый» адвокат был просто не по карману.
