В спальне мальчика она величественно, расправив плечи и гордо вскинув голову, направилась к столику, на котором стоял поднос, словно выполняла не рутинное, а очень важное дело.
В дверном проеме появился мальчик.
— Я хочу поговорить с ним о дополнительных привилегиях.
— Сейчас он не в том настроении, чтобы разговаривать с тобой, — ответила миссис Теймид, холодно, твердо, без тени почтительности, словно в социальной структуре Роузленда ребенок стоял на более низкой ступени.
Нежный голос ребенка произнес слова, которые больше соответствовали умудренному опытом мужчине:
— У него есть обязательства, ответственность. Он думает, что никакие правила не применимы к нему, но никому не дано быть выше всего.
Домоправительница ответила, держа поднос в руках:
— Послушай себя, и ты поймешь, почему он не будет говорить с тобой.
— Он привез меня сюда. Если он больше не хочет говорить со мной, он должен отвезти меня обратно.
— Ты знаешь, что значит отвезти тебя обратно. Ты этого не захочешь.
— Может, и захочу. Почему нет?
— Если ты хочешь поговорить с ним, тебе надо найти к нему подход. У него и в мыслях нет, что ты хочешь вернуться.
Она направилась к двери, мальчик подался назад, и они исчезли в гостиной.
Сильнее приоткрыв дверь стенного шкафа, я услышал ее наказ:
— Держи портьеры задернутыми и не подходи к окнам.
— Что случится, если этот гость увидит меня?
— Возможно, ничего, но мы не можем рисковать. Ты говоришь об ответственности. Если нам придется убить его и эту женщину, ответственность за их смерть ляжет на тебя.
— Что мне до этого? — раздраженно ответил мальчик, теперь уже совсем как ребенок.
— Ничего. Ты должен быть выше того, чтобы волноваться из-за таких, как эти двое. В отличие от нас. Может, ты и не выше. Но ты… особенный, в конце концов.
— Если приглашать их сюда такой риск, зачем он это сделал? — спросил мальчик, и я понял, что речь идет о Ное Волфлоу.
— Если бы я знала, — ответила миссис Теймид. — Никто из нас этого не понимает. Он говорит, что женщина интересует его.
— И что он хочет с ней делать? — и похотливый намек, послышавшийся в его голосе, говорил о том, что для своего возраста мальчик слишком много знает.
— Я не знаю, что он собирается с ней делать, — ответила миссис Теймид. — Но он может сделать с этой сучкой все, что ему вздумается, как могу я, как может любой из нас, и тебя это не касается, коротышка.
— Вы всегда были такой змеей или постепенно превратились в нее? — спросил ребенок.
