Еда в пабе была вполне сносной, но я по-прежнему скучаю по воскресным обедам моей бабушки. Никакое мясо не заменит ее хрустящего йоркширского пудинга и аппетитной жареной картошки. Когда мы налегали на мясо (все взяли говядину, кроме Грейси, которая предпочла «Пирата» — рыбные палочки и повязку на глаз), отец задумчиво произнес:
— Я вот тут прикинул. Эта чертова жратва обошлась нам по шесть фунтов с носу, не считая Грейси, ее «Пират» потянул на четыре. Общая сумма — двадцать восемь фунтов! А сколько стоит приличный кусок сырой говядины? — Он воззрился на мою мать, потом на Георгину. Те ответили ему недоуменным взглядом; похоже, обе были не в курсе. — Чуток мясца, горстка овощей!.. Да он на нас наживается! — И отец принялся подбирать остатки соуса на тарелке.
— Это и есть капитализм, — напомнил я отцу. — Разве ты не ратуешь за капиталистическую систему? Или у тебя вдруг случилась переоценка ценностей?
Любопытно, неспособность вникнуть в элементарные правила бизнеса — уж не первый ли это признак Альцгеймера?
Мимо прошествовал Том Уркхарт, хозяин паба. Он с самого начала невзлюбил нашу семью. Я толком не разговаривал с ним с того дня, когда попросил установить в туалете кабинку для инвалидов в расчете на моего отца. Уркхарт отказал по смехотворной причине, якобы «кабинка для инвалидов не сочетается с атмосферой старины, царящей в пабе, — еще монастыри не разогнали, а „Медведь“ уже здесь стоял»[11].
Когда я заметил ему, что солдаты в армии Кромвеля нередко получали увечья, массово лишаясь рук и ног, Уркхарт молча повернулся ко мне спиной и начал переставлять посуду на полках в баре[12].
У нас кончился соус, но просить Уркхарта не хотелось. Я просто взял соусник и отправился на кухню, где наткнулся на шокирующее зрелище: ученик повара Джейми Бритон покрывал поцелуями загривок Кэт Уркхарт, жены хозяина. Я поспешил убраться, но, кажется, они меня заметили.
К великой досаде моей матери, я вернулся с пустым соусником.
— Я бы и сам пошел, — заныл отец, — но не знаю, протиснется ли мое кресло между столиками.
Мать схватила соусник, рванула на кухню — и тут же выскочила обратно. Я пытался понять по ее лицу, какое впечатление произвело на нее скандальное поведение миссис Уркхарт, но мать выглядела как обычно: все та же непроницаемая маска — тон-крем «Макс Фактор», наложенный на общую разочарованность в жизни.
