Наташа сознавала, что Виктор ни в чем не виноват, мучилась от этого еще сильнее, но ничего не могла с собой поделать. Она больше не желала выслушивать его поучительные истории о никчемных коллегах, спать с ним в одной постели, целовать его на прощание и встречаться с ним после работы. Как назло, работали они рядом — она на Полянке, он — на Серпуховской, и заканчивали оба в шесть, так что в пятнадцать минут седьмого Виктор неизменно поджидал ее в метро. В рабочие дни он принципиально пользовался общественным транспортом.
— Не желаю стоять в пробках, — вполне логично объяснял он недоумевающим друзьям.
Наташа предпочла бы, чтобы он придерживался иного мнения и хоть иногда освобождал ее от своего общества. Тогда даже битком набитые вагоны в час пик показались бы ей райским транспортом. Как приятно было бы поболтать с коллегой или почитать книжку в дороге…
Но совместные возвращения домой после работы — это еще полбеды. В настоящий ужас Наташу приводили выходные. Виктор был уверен в том, что каждую свободную минуту они должны проводить вместе. Он не то чтобы не отпускал Наташу одну, но всегда доводил до ее сведения, что это неприемлемый стиль поведения.
— Мы же семья, Наташенька, — говорил он с мягким укором, когда она рвалась погулять в одиночку, и Наташа чувствовала себя последней свиньей.
Друзья называли их на редкость подходящей парой и восхищались гармонией в их отношениях, а Наташе хотелось вскочить на стул и заорать (не закричать, а именно заорать), что она не желает все это слушать и что, если в ее никчемной жизни не произойдут грандиозные перемены, ее хладный труп однажды найдут на ближайшей свалке.
Через год и три месяца после свадьбы ей стало ясно, что грандиозные перемены сами по себе не произойдут. Если она не хочет каждое утро натужно улыбаться Виктору, готовить ему завтраки и ужины, хохотать над его надоевшими шуточками и, стиснув зубы, терпеть три раза в неделю его неловкие супружеские нежности, надо что-то делать. Причем делать самой, не дожидаясь помощи со стороны.
Проплакав однажды полночи в подушку, Наташа решилась. Следующий день очень удачно оказался субботой. Не откладывая на потом, она за завтраком объявила мужу, что у нее есть к нему серьезный разговор.
Виктор отложил в сторону бутерброд, щедро намазанный сливочным маслом и черничным джемом, и спросил:
— Серьезный разговор с утра?
— Почему бы и нет?
К Наташиному ужасу он широко улыбнулся и взял ее руку в свою.
