— Не видел, как можно было бы это тебе сказать.
— Учитывая все обстоятельства, это вполне можно понять. Ты меня прости, что я сама столько времени не понимала.
— Сейчас Рождество. Мне кажется, вполне время для прощений. Причем обоюдных.
— О’кей.
— Собачки, игра закончена! — крикнул он.
Они подошли к нему, он присел, наклонился к ним.
— Спасибо, — сказал он. — Всем вам спасибо.
Хвосты застучали по полу.
— По клеткам! — распорядился он, и они разошлись по своим подстилкам. Он нажал кнопку, клетки закрылись.
— Что будешь делать с этими людьми? — спросила она, потрепывая Ники по шее.
— То, что осталось, сложу в их фургон и загоню его в затопленный карьер. Думаю, он там утонет.
— А отпечатки пальцев не останутся?
Он показал ей лапы:
— Нет у меня сейчас отпечатков, — сказал он. — А найдут шерсть — подумают, что это просто волк.
— Мне прибрать тут, пока тебя не будет?
— Нет, завтра сам.
— Ничего себе способ встретить Рождество.
— Могло быть намного хуже, — сказал он. — Ты разведи во дворе огонь.
— Огонь?
— Маршмеллоу жарить.
* * *
— Здрасьте, мистер Лерман! — сказал Берт, когда Сэм вошел в магазин. — Как Рождество встретили? Приехали ваши родные?
— Приехали, Берт. Все прошло самым лучшим образом.
— А вашим собакам понравилась рождественская баранина?
— Понравилась. Они бы сказали тебе спасибо, если бы умели. Я верно сказал, Берт, ничего нет для собаки лучше сырого мяса.
Керри Вон пережила тяжелое детство дочери военного летчика и сумела пустить корни в Колорадо. Живет в Боулдере с собакой Лайли и жутким количеством хобби. Поучившись в мастерской «Одиссей райтинг», она публиковала рассказы в таких журналах, как «Рилмз оф фентези» и «Вейрд тэйлз». Почти вся ее работа в последние пару лет ушла в серию романов о вервольфице по имени Китти, ведущей радиопередачи для супернатурально ограниченных. В рассказе «Il est né» действие происходит как раз перед третьей книгой «Китти берет отпуск».
Обхватив себя руками и дрожа от холода, Дэвид свернулся в клубок под нависшими сучьями сосны. Освещенный луной сугроб сверкал серебром прямо рядом с его убежищем. И снег продолжал идти, а Дэвид был голый. Достаточно было бы просто расслабиться, и холодно бы не было, но он боялся. Все больше и больше боялся каждый раз, когда это случалось.
Он не знал, где он, но это уже не так его волновало. И то, что его не волнуют такие вещи — вот это его уже волновало. Не знать, не помнить — это стало нормой. Он не знал, где он, но точно знал, как сюда попал. Все труднее было вырываться из этого пространства, не давать себе туда попадать. Он терял сам себя.
