— Знаешь, сколько в этом ящике? Двести тысяч. Наличными. Бумажки по тысяче, по пять сотен, по сотне. Бери сколько хочешь. Только бери купюры помельче — крупные все зарегистрированы.
— Благодарю вас, не надо, — сказала Кэрри, стараясь не обнаружить свое состояние.
— Не будь гордячкой, милая. Что, тебе деньги не нужны? Сделай себе приятный подарок!
— Благодарю вас, нет!
— Я ведь не каждой делаю такие предложения! Ты не такая, как все они. Поэтому…
Он небрежно расшвырял деньги по одеялу.
— Как надумаешь, тебе известно куда приходить. Откроешь ящик и бери! Я уже сказал, что предпочитаю давать и что имею нюх на людей. Сколько девушек появлялись и исчезали, Господи, Боже мой! Но таких, как ты, мало. Почти нет. У тебя есть класс, настоящий класс, я сразу это отметил!
Сол изучающе посмотрел на Кэрри, просто раздевая ее глазами. Кэрри с легкостью представила, какого рода фотографии он рассчитывал сделать. Нужно немедленно выбираться из этой ситуации!
Кэрри встала и наклонилась за своей рабочей сумкой. Но Франклин, волшебным образом исцелившись, выпрыгнул из постели и как хищная птица навис над Кэрри, стараясь захватить ее в когти. Он дышал часто и коротко:
— Слушай меня, слушай! Что хочешь дам! Скажи свою цену! С такой красавицей на двадцать лет моложе стану! — Он вцепился в запястье Кэрри. — Поцелуй! Хоть раз поцелуй! Один разик! Жалко тебе?
Кэрри передернуло от отвращения. Оттолкнув его в сторону, она рванулась в дверь.
Оказавшись снова на улице, Кэрри с особой остротой ощутила прикосновение теплого ветерка к коже, вдохнула запахи раннего вечера, вобрала в себя городские звуки: сотрясающийся и гудящий под ногами асфальт, отдаленные гудки автомобилей, негромкий гул кондиционеров. Тени быстро удлинялись, а там, где меркнущий свет еще окрашивал камень и цемент в золото, охру, шафран и топаз, сгущалась загадочная дымка.
Неожиданно душа Кэрри преисполнилась каким-то странным, самой ей непонятным чувством, которое она не смогла бы выразить словами, но точно знала: в нем — ключ к ее жизни. Если бы только удалось понять, что же оно означает.
— Дядя Наппи! — позвала Ева с порога парикмахерской.
— Ева, детка!
Наполеоне Петроанджели, любимый Евин дядя, был старейшиной клана Петроанджели. Сейчас он возвышался над клиентом, занеся над ним ножницы.
— Это дочка моего племянника, — объявил он, делая ножницами широкий жест. — Она у нас будет манекенщицей. Ну, Ева, когда же старый дядя Наппи получит твою фотографию?
