— Что ты несешь в присутствии нежной и невинной юности! — остановила его Мег. — Не слушай его, ласточка, давай вернемся к твоим делам. Как только будут готовы пробы, мы их посмотрим и решим.
— Она должна грандиозно выйти на фотографиях, — сказал Джек.
— Спасибо, — пробормотала Ева.
— Меня за что благодарить? Благодари Бога!
— Приходи сразу, как получишь пробы, — заключила Мег. — Приходи, Ева, мы очень хотим с тобой поработать.
Мария Петроанджели нежно улыбнулась дочери, измученной целым днем беготни по фотографам. По временам миссис Петроанджели бывало трудно поверить, что эта взрослая девица и есть ее Евалина — розовая малышка, спокойная и некрикливая, безмятежно подраставшая, пока не превратилась в гадкого утенка, жадно поедавшего все, что попадалось на глаза. Она могла съесть целый шоколадный торт, мороженое ела фунтами, вечно жевала то конфету, то печенье. Она прибавила сорок фунтов за три месяца и в течение пяти лет весила сто девяносто семь фунтов.
Бедняжка Ева, как она должна была переживать! Она ушла в себя, растеряла всех друзей, она проводила много времени в молитве и постоянно ставила свечи на алтарях святых. Миссис Петроанджели часто задумывалась над тем, что просила Ева у Бога и не было ли ей даровано просимое. Но Ева очень не любила говорить на эту тему. Вдруг буквально несколько месяцев назад произошла разительная перемена. Ева перестала жевать, похудела больше чем на семьдесят фунтов и сделалась такой стройной, что ее не узнавали знакомые.
— Привет от дяди Наппи! — крикнула Ева, торопясь наверх умыться перед обедом.
— Ты что, заходила к нему в парикмахерскую? — спросила мать.
— Он говорит, что ждет, не дождется моих новых фотографий!
— Я тоже!
За обедом отец Евы охладил общий энтузиазм.
— Как идут манекенные дела? — спросил он с нескрываемым сарказмом.
— Хорошо, папа. Я сегодня побывала у шести фотографов. Чарлин считает, что мой альбом будет готов уже в конце июля.
— А чем ты будешь, тем временем зарабатывать на жизнь?
— Может, помогать тебе в лавке?
— Я по-прежнему считаю, что ты можешь подыскать себе приличное место секретарши, — сказал мистер Петроанджели. — Сотни девушек рвутся в манекенщицы, тысячи девушек. А большая часть становится обыкновенными проститутками.
— Прошу тебя, Джо…
— Все манекенщицы — шлюхи. Аморальные личности. Мы вырастили Еву доброй христианкой, хорошей католичкой. Как же можно допустить, чтобы она попала в такую среду?
— Джо, я верю в Еву. Она выросла милой, простой и чистой — такой она и останется.
