Я поползла через кровать, но он ухватил меня за щиколотку и оттащил назад. Потом он оказался на мне сверху и принялся рвать с меня трусики и бюстгальтер. Все произошло очень быстро. Член его был твердым, а затем он вошел в меня. Я вскрикнула. Он улыбнулся. Я заскрипела зубами, изо всех сил зажмурила глаза и начала считать его толчки — упираясь, когда он останавливался, — и молиться про себя.
ПустьвсеэтопобыстреезакончитсяПустьвсеэтопобыстреезакончитсяПустъвсеэтопобыстреезакончится…
Когда он наконец кончил, мне нестерпимо хотелось вылить себе между ног раствор хлорки, и мыть там все, и тереть до крови. Но на самом деле я не могла даже встать, чтобы помыться. Когда я попросила об этом, он ответил:
— В этом нет необходимости, просто отдыхай.
Он лежал рядом, расслабленный после секса, и гладил мои волосы, а потом сказал:
— Завтра я вытащу из холодильника куриную грудку. — Он снова притянул меня к себе и уткнулся носом мне в шею. — Сделаем вместе чау-мейн, о’кей?
Он продолжал обнимать меня, пока в конце концов не заснул.
У меня по-прежнему было мокро между ног, но я не плакала. Потом я подумала о Люке, и мой стон едва не вырвался наружу, но я вовремя сильно прикусила изнутри щеку и прошептала в темноту:
— Прости меня.
Я смотрела разные шоу о женщинах, которые долгие годы живут с мужиками, постоянно терроризирующими их, причем не просто живут — они еще и стараются ублажить этих своих мужей, что, разумеется, никогда не срабатывает. Я пыталась сочувствовать им, пыталась их как-то понять, док, только мне это никогда не удавалось. Мне все представлялось предельно простым: пакуешь вещички и говоришь такому козлу «привет» на прощание, желательно еще добавив к этому пинок под зад. О да, я всегда думала, что я крутая баба. Так вот, за пять дней, проведенных в одиночестве, от той крутой не осталось и следа. Каких-то пять вонючих дней, и я уже была готова выполнять буквально все, что он только захочет. И не нужно теперь делать из меня героиню. Герои бросаются в горящие дома и спасают детей. Герои ради благого дела идут на смерть. А я вовсе не герой, я трусиха.
У меня сегодня вечером еще одно интервью. Придется смотреть на какую-нибудь бойкую блондинку, улыбающуюся, как с рекламы жевательной резинки, которая будет спрашивать меня: «Какие вы тогда испытывали чувства, было ли вам страшно?» Причем все это совершенно серьезно. Они ничем не лучше его: такие же садисты, только с большой зарплатой.
