Что не предам своих, противника любя?
Судьба меня за грех жестоко покарала:
Он пал - и как, увы, об этом я узнала?
Соперник милого оповещает нас,
И вот, ведя при мне мучительный рассказ,
Открыто счастлив он, ласкаемый мечтою:
Не счастьем родины, - о нет, - моей бедою;
И, строя в грезах рай на бедствии чужом,
Победу празднует над милым женихом.
Но это все ничто, иное ждет Камиллу.
Я ликовать должна, когда гляжу в могилу,
Героя прославлять, как вся моя страна,
И руку целовать, которой сражена.
Жестокие мои законны сожаленья;
Для них же слезы - стыд, а вздохи - преступленье:
Цвети и радуйся средь самых тяжких бед
Без варварства в тебе душевной мощи нет.
О, я не дочь отца, чье сердце слишком свято,
И мне не быть сестрой столь доблестного брата,
Моя же правда в том, что не скрываю мук,
Когда бездушие - заслуга из заслуг.
Надежды больше нет - чего ж теперь бояться?
Пусть торжествует скорбь - ей незачем скрываться,
Пусть, победителя высокомерный вид
Ее отважную решимость укрепит
В лицо ему хулить деянье роковое
И ярость распалить в прославленном герое.
Вот он идет сюда. Не дрогнув перед ним,
Мы прах любимого как следует почтим.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Гораций, Камилла, Прокул
(Прокул держит в руке три меча убитых Куриациев.)
Гораций
Сестра, моя рука за братьев отомстила,
Враждебной нам судьбы теченье изменила
И, римский навязав противникам закон,
Одна решила спор и участь двух племен.
Взгляни же на мечи, что в битве славной взяты,
И должное сумей воздать победе брата.
Камилла
Все то, что я должна, слезами ей воздам.
Гораций
Ликует Рим, сестра. Зачем же слезы нам?
А братья павшие отомщены с лихвою:
Где кровь за кровь текла, не нужно слез герою.
Когда свершилась месть, не вспоминай утрат.
Камилла
Что ж, если души их иного не хотят,
Не буду я за них казаться огорченной
И о кончине их забуду отомщенной.
Но кто же отомстит за гибель жениха,
Чтоб и его забыть могла я без греха?
Гораций
Несчастная, молчи!
Камилла
О мой жених любимый!
Гораций
О недостойная! О вызов нестерпимый!
Как! Имя недруга, что мной повержен в прах,
И в сердце у тебя, и на твоих устах?
Неистовство твое преступно мести жаждет,
Уста о ней твердят и сердце горько страждет?
Рассудку подчинись, желаньям ставь предел,
Чтоб за свою сестру я больше не краснел.
Ты заглушить должна свое слепое пламя,
Моими славными утешиться делами,
Чтоб от тебя иных не слышал я речей.
Камилла
Дай, варвар, душу мне, подобную твоей.
А, правды хочешь ты? Кричу с тоской и болью:
