Но ресторан — это было что-то. В отличие от более поздних заведений такого рода, которыми владели различные творческие союзы, этот был открыт для любых людей с улицы. И в него, естественно, набивалась масса публики, явившейся поглазеть на «настоящих писателей и поэтов» в непринужденной обстановке. А вслед за публикой, из числа которой хотя и не все, но многие, обладали довольно тугими кошельками, слетались и «ночные бабочки» с Тверского. Впрочем, дамочки эти были такого пошиба, что столь поэтическое название к ним, пожалуй, совершенно не подходит.
Вот в эту атмосферу мы с девушкой и окунулись, пройдя в несколько больших кабинетов цокольного этажа, переделанных под ресторан. Сначала было просто ничего не разобрать в густом папиросном дыму, который, казалось, способен был выесть глаза. Потом стало понятно, что зал битком набит. Да, трудно было ожидать иного — ведь сегодня предпоследний день заседаний Всесоюзной конференции пролетарских писателей, открывшейся шестого января. Посему тут, в ресторане, конечно, собралась немалая часть делегатов.
Но как же отыскать в этом вавилонском столпотворении человека, пожелавшего со мной встретиться? И я, и Лида, начинаем методически ощупывать глазами помещение ресторана. Первыми мое внимание привлекают два чем-то похожих молодых человека в обычных для того времени гимнастерках без знаков различия, устроившихся за маленьким столиком (столик даже без лампы) у стены. Перед ними стоит по кружке пива (едва пригубили, однако — не то, что прочая публика, значительная часть которой если и не вдрызг, то близко к этому), какая-то немудрящая закуска. Парни довольно-таки похоже изображают любопытных провинциалов, впервые в жизни попавших в подобное общество. Но вот любопытство их имеет подозрительный оттенок — сосредоточенными, внимательными взглядами они неотрывно контролируют все пространство вокруг.
Так, похоже, цель где-то рядом. Лида, кстати, тоже «срисовала» эту парочку и шарит глазами поблизости. Мне первой в глаза бросилась физиономия Карла Радека — не узнать его было невозможно. Всклокоченная шевелюра, густые бакенбарды, круглые очки, трубка… Прожженный циник, талантливый и остроумный журналист. А рядом кто, в гимнастерке, как и многие здесь? Неужели Фурманов? Во всяком случае, очень похож. Кто же еще там, за их столиком?
В этот момент человек, сидевший к нам спиной вполоборота, видно, почувствовав взгляд, оборачивается. Вот и пришли. Это же Артур Евгений Леонард Фраучи. Он же Артур Христианович Артузов, начальник КРО ОГПУ.
