Из своего кабинета звоню в Наркомфин, в валютный отдел:
— Александра Семеновича Сванидзе попросите, пожалуйста… — звоню наудачу, ибо Сванидзе сейчас может быть и в Берлине, где он выполняет функции генерального агента Наркомата финансов. Однако трубка откликается смутно знакомым по берлинской командировке голосом:
— Слушаю вас!
— Здравствуйте! Запишите, пожалуйста, фамилию: Александров.
— Это еще зачем? — удивляется Александр Семенович, забыв даже спросить, кто его беспокоит.
— Затем, что человек с паспортом на эту фамилию не позднее самых первых чисел января прибудет в Берлин и займется деятельностью, которая должна озаботить и вас, и вашего наркома. — Говорю нарочито спокойным, почти безразличным, сухим, деловым тоном.
— Какой такой деятельностью? — Сванидзе начинает закипать. — Будьте добры объясниться! И кто вы такой, черт возьми?
— Совершенно неважно, кто я такой. Но деятельность Александрова в Берлине точно должна вас весьма озаботить. Не сочтите за труд, побеспокойтесь проверить — убедитесь, что это дело самым прямым образом задевает ваши интересы. Всего хорошего, — с этими словами вешаю трубку на рычаг.
Интересно, будут ли у этого звонка последствия?
Тем временем подкатил Новый год, который мы с Лидой, разумеется, отмечали вместе. Концерт в Большом зале консерватории был великолепен. И свежий снег, искрившийся на бульваре в свете немногочисленных уличных фонарей, навевал романтическое настроение, захватившее нас обоих. И, в отличие от не так уж давно прошедших месяцев, это настроение уже не создавало чувства неловкости ни у меня, ни у нее. Напротив, мы радовались ему вместе…
А девятого января с утра мне на работу позвонил Трилиссер, и, едва я успел закончить разговор, телефон зазвонил снова. На этот раз моей персоной заинтересовался Ян Карлович Берзин. И оба приглашали зайти, желательно сей же день. Ну, когда такие уважаемые люди просят, не стоит отказывать. В 17:30 добираюсь до Знаменки, к хорошо знакомому мне зданию РВС.
В кабинете, номер которого значился в выданном мне пропуске, в первую очередь бросились в глаза два знакомых лица — Григорий Котовский и Иосиф Уншлихт. Третий был незнаком, но несложно было догадаться — это был пригласивший меня хозяин кабинета, вполне соответствующий известным мне фотографиям. Лобастый крепыш с короткой стрижкой «ёжиком» поднялся из-за стола и протянул мне руку:
— Ну, будем знакомы! Берзин.
Здороваюсь с ним за руку, а память автоматически подсказывает — Петерис Кюзис, кличка «Старик», член РСДРП с 1905 года… И как многие мои знакомые здесь, не пережил 1937 год. Но на данный момент не это имеет значение. Я-то для чего понадобился всей этой представительной компании?
