Герцог повернул голову, окинул взглядом Беневьера, уже натянувшего на себя шлем, кирасу и плащ покойного капитана, одобрительно кивнул и сделал шаг в сторону, уходя в глубокую тень кустарника. Беневьер расправил плащ и, повернувшись спиной к приближающемуся сержанту Илдису и двум караульным (еще одного сержант Илдис предусмотрительно захватил с собой, предполагая, что дежурный по караулам вряд ли захочет оставлять на посту часового, которого он застал за грубейшим нарушением устава), принялся медленно похлопывать перчаткой, зажатой в одной руке, по ладони другой.
Сержант Илдис заметил фигуру капитана сразу же за последним поворотом дорожки, выложенной каменной плиткой. Капитан был явно сердит, поскольку стоял к ним спиной и раздраженно шлепал перчаткой по ладони. Оценив это, сержант, который после лестницы перешел на быстрый шаг, подтянул пояс с палашом, съехавший с его объемистого живота, и припустил бегом, тяжело переваливаясь на коротких толстеньких ножках. Пусть капитан видит, как сержант торопится исполнить его повеление, авось немного умерит пыл. Уж сержант Илдис знает, как потрафить этим гордецам — гвардейским офицерам, чай, не первый год служит, всего повидал и не таких орлов видывал… Закончить свою мысль сержант не успел. Ибо едва только они пересекли полосу кустов, кроны которых были причудливо пострижены то в виде гигантских цветов — роз, лилий и рододендронов, то в виде зверей или птиц, и в сознании сержанта мелькнула мысль, что кроны ближайших какие-то неправильные, как именно от этих неправильных кустов к ним метнулись три стремительные тени и… наступила тьма.
— Все спокойно, господин.
Эгмонтер согласно кивнул и огляделся.
— Туда.
Выросший рядом гигант джериец, только что оттащивший тело сержанта за шпалеру кустов, согласно кивнул и, пригнувшись, махнул рукой. Спустя мгновение тени исчезли.
— Беневьер, — герцог одобрительно улыбнулся, — ты хорошо придумал. Иди за ними. Там пост у дверей. Мы должны снять его бесшумно…
Императору сегодня не спалось. Опять мучили боли. Он понимал, что жить ему осталось недолго, самое большее несколько лет. Но, возможно, это и к лучшему. Потому что император собирался сам определить как время и место своей кончины, так и то, кто будет его преемником. Как сильный, даже, скажем так, очень сильный маг, он ощущал, что на империю надвигается что-то страшное. Время еще было. Но его оставалось немного. И поэтому, как истинный владетель, он не мог допустить, чтобы в это предстоящее тяжкое испытание Империя людей вошла во главе с правителем, день ото дня теряющим силы и волю к борьбе. О, если бы он знал все то, что знает сейчас, в тот момент, когда вступил в борьбу за корону… Он бы бежал от нее, как темная тварь от отблеска Святого Света. Но он взвалил на себя это бремя и теперь обязан с достоинством нести его до самого последнего дня. Который был уже не за горами. Ибо император твердо решил закончить свои дни несколько раньше, чем позволили бы ему телесные силы. Потому что корону должен получить достойнейший — полный сил и имеющий волю справиться с той пока еще неясной опасностью, которая должна была вскоре обрушиться на империю. И император считал, что наконец-то нашел этого достойнейшего. Того, кто сумел пройти самые суровые испытания, которые обрушили на него судьба и боги. Так что теперь осталось дождаться, когда он вернется из своего триумфального похода. И… вручить ему корону империи. Он не сомневался, что его решение вызовет среди пэров империи большое смятение. Но самые мудрые — Лагар, Илмер, Агилура, Шоггир и некоторые другие… они поймут. Поймут и станут опорой новому императору. А остальные ничего не смогут сделать. Получить корону империи, освободившуюся в результате ритуала Ухода, может только тот, кому она предназначается. Никому другому не овладеть ее силой.
