Снова использую морок, хвостатый устроен за пазухой, а значит вперед! Снег все так же скрипит под ногами и волокушей, мороз пощипывает лицо, дыхание вырывается облачками пара. Торквемада почему-то негромко мурлыкает, сидя за пазухой.
До полудня иду спокойно, а вот после него натыкаюсь на разъезд. Пять всадников с заводными лошадьми. Не в набег ли собрались? Рановато что-то, зима все же. Мана начинает потихоньку убывать. До них пятнадцать метров. Расстегиваю кобуру, взвожу курок обреза и стягиваю правую перчатку. Хм, выстрелить то успею, но надо кое-что попробовать.
Пристально смотрю на центрального всадника в самом богатом наряде – поверх тулупа надета кольчуга с вплетенными зерцалами. А так он ни чем не отличался от остальных воинов. Представляю, что у меня в ладони находится его сердце. Начинаю ощущать его тяжесть, тепло и мерную пульсацию. Резко сжимаю руку, впиваясь ногтями в кожу.
Всадник хватается за сердце, из его рта выплескивается кровь и он заваливается на шею лошади. Остальные что-то громко тараторят, быстро спешиваются и осторожно вынимают его из седла.
Кучнее, красавцы, кучнее. Вот они толпятся над убитым и стаскивают с него кольчугу. Делаю три выстрела: два дробью и один картечью. Всадники валяются на снег, окрашивая его кровью, двое коней мертвы, а остальные бросаются в рассыпную. Удачно получилось – мана заканчивается и морок спадает. Затратный фокус с сердцем получился. Уж лучше «Иглами» закидал бы их!
Бросаю волокушу и подхожу ближе. Три трупа и двое раненных. Добиваю их парой ударов траншейника в горло. Дозаряжаю обрез и начинаю обшаривать тела. Пять ножей и столько же сабель с плетями, один кошель с монетами. Не густо. Забираю тулуп и кольчугу. Затем отсекаю пару пальцев у главного – как раз сделаю амулеты. Теперь надо от тел избавиться, концы, так сказать, в воду.
«Зажигаю» чекан и прорубаю полынью. Все трупы скидываю в воду. Следом отправляются ненужные мне вещи кочевников. Возвращаю на место вытащенный кусок льда. Вот и все. Хотя нет, надо снег растопить, а то он выделяется красным цветом на белоснежной простыне степи.
А вот то, что пара коней не далеко убежали это хорошо. Да и как убежишь, когда к седлу привязаны трупы других коней?
Жду, пока они успокоятся, стреноживаю и кормлю остатками хлеба. Отвязываю мертвых лошадей и снимаю с них всю сбрую и чересседельные сумки. Отведя подальше живых и повесив им торбы с овсом, свежую их убитых собратьев. Не пропадать же такому количеству мяса? Хоть в сумках обнаружилось вяленое, но свежатина лучше.
