Макс оказался прав: прижавшись к боку Катерины, Юля вскоре почувствовала, что постепенно начинает согреваться. Пока мама была жива, она по ночам всегда прижимала дочурку к себе, отец ложился с другого бока и тоже обнимал ее. Даже лютой зимой спать в обнимку с родителями было совсем не холодно, но главное — рядом с ними Юлька всегда чувствовала себя в безопасности. Повзрослев, она часто с тоской вспоминала это время. Девушка печально вздохнула. И почему отец расстался с Катериной? Почему настаивает на ее браке с Борисом? Как будто хочет остаться один. Прошлой ночью, после пожара, он вернулся домой уже перед самым рассветом, сказал, что обсуждал с Карпом детали предстоящего плавания, но Юльке показалось, что отец сторонится и избегает ее. Словно больше не доверяет дочери или даже опасается ее.
— Ну что, дамы, согрелись? Перекусить не желаете? — прервал Макс ее грустные мысли.
Это обращение он вычитал в какой-то древней довоенной книжке. Там даже была изображена одна «дама» в совершенно немыслимом платье с невообразимо длинным подолом, тянущимся за ней по полу наподобие широкого хвоста. Из такого платья можно было бы сшить целый парус для легкого охотничьего челна, а сама дама, наверное, никогда не выходила в таком наряде из дома, чтобы ее не унес порыв налетевшего ветра.
Пока Юлька вспоминала книжную даму в платье-парусе, Макс достал из своего вещмешка три куска вяленого мяса, один оставил себе, а два других протянул сидящим перед ним женщинам. Опомнившись, Юлька тоже принялась развязывать захваченный из дома тощий баул; вслед за ней потянулись к своим вещмешкам гребцы.
— Папа, а ты что, не будешь ужинать? — удивилась Юля, заметив, что сидящий на корме отец даже не пошевелился.
— Я уже поел, — ответил тот.
«Уже поел? — Девушка подозрительно уставилась на отца. — Разве что перед отплытием?» Но когда она прибежала домой, чтобы собрать в дорогу вещи, еда оставалась нетронутой. Похоже, отец даже не завтракал! Уж не заболел ли он?!
— Папа, может, все-таки поешь? — осторожно предложила Юля. — Вот, смотри, что я взяла.
Она встала со скамьи, чтобы передать отцу мешочек с провизией, но своим ледяным взглядом он буквально пригвоздил ее к месту.
— Я же сказал, что не голоден!
Юле стало не по себе. Даже когда отец сердился на нее, что порой случалось, даже когда они ссорились, она знала, что это ненадолго, потому что всегда чувствовала его теплоту и любовь. Но сейчас в его взгляде не было ни того, ни другого.
