Подойдя ближе, Юля увидела толпящихся возле склада людей, которые тесным кругом обступили лысого верзилу Генку по прозвищу Башка. Грубый и надменный Генка, свысока смотрящий на окружающих, сейчас имел жалкий и потрепанный вид. Одна скула у него была разбита в кровь, а перед ним нервно подпрыгивал на месте и размахивал кулаками Борис, и только присутствие Седого удерживало механика от того, чтобы добавить Генке затрещин. Удивительно, что отпетый драчун Башка в этот раз даже не пытался сопротивляться, а только затравленно озирался вокруг.
«А ведь Генка тоже зверобой!» — неожиданно вспомнила Юля, но обдумать мысль до конца не успела: заметив пробирающегося сквозь толпу начальника Заставы, механик ринулся к нему.
— Карп, вот кто во всем виноват! — Борис обличающее ткнул пальцем в Генку. — Заснул на посту, огня не заметил, когда проснулся, все уже полыхало. А он, вместо того чтобы тушить и поднять тревогу, попросту сбежал!
— Да не спал я, не спал, — залепетал Генка. — Замерз только очень, резко так, словно под лед провалился. Прямо сердце остановилось. Очнулся — внутри огонь, из двери дым валит, а ко мне подбирается кто-то.
— Что ты несешь? — подскочив к Генке, Борис отвесил ему хлесткую оплеуху.
И вновь рослый зверобой даже не попытался защититься, а только втянул голову в плечи.
— Ты узнал этого человека? — строго спросил у него Карп.
— В дыму не разобрать. Только… — Генка опасливо оглянулся вокруг и понизил голос. — Не человек это был. Огромное что-то, как саблезуб, даже больше. Если бы я не сбежал, оно бы меня тут же на месте и сожрало.
— Нет, вы только послушайте, что он несет! — на этот раз Борис обращался уже не к Генке и даже не к Карпу, а ко всем собравшимся вокруг жителям Заставы, призывая их в свидетели и явно рассчитывая на поддержку. — Сам проспал пожар и сбежал, а теперь пытается придумать оправдание своей трусости!
По толпе прокатился одобрительный рокот. Санька и Лёнька — два брата из охотничьей бригады отца, выскочили вперед и крепко схватили Генку за руки. Тот попытался высвободиться, но как-то вяло и неуверенно, а после того, как Лёнька что-то сердито прошипел ему на ухо, испуганно затих.
Борис шевельнул рукой и, ничуть не уступающим Максу стремительным движением, выхватил из-под полы своего засаленного армейского бушлата короткий, тускло блеснувший нож. В следующее мгновение остро отточенное лезвие оказалось возле Генкиной шеи.
— Так что будем делать с этим трусом, люди? — обратился механик к одобрительно гудящей толпе. Он расправил плечи, вскинул голову и как будто даже прибавил в росте.
