Мальчик отчаянно огляделся и заметил справа от себя темный вход, отгороженный канатом с надписью: «Ремонт. Не заходить!».
Не обращая внимания на надпись, Макс пролез под шнуром и зашел за угол. Там он прижался к стене и стал ждать. Ничего не происходило. И тут до Макса дошло, что он оставил альбом в галерее. Его захлестнула волна паники: незнакомец найдет альбом и поймет, куда Макс делся!
Прошла минута. Еще одна. Еще. Макс слышал шаги и голоса проходящих мимо посетителей. Наконец он выглянул из — за угла. Человека не было — и альбома тоже. Макс медленно сел на пол, вспоминая, как аккуратно выписал на обложке свою фамилию, имя и адрес. Потом поднял голову и расстроенно обвел взглядом комнату, где все это время прятался.
Для галереи комната была явно маловата. Воздух пропах плесенью, стены и пол светились мягким янтарным светом. Единственным экспонатом был рваный гобелен на дальней стене. Макс заморгал: свет исходил от самого гобелена! Мальчик подступил ближе.
Гобелен оказался действительно очень старым. Изо всех цветов на нем сохранились только бледные пятна охры, хотя были и намеки на другие цвета.
В животе у Макса защекотало, словно он проглотил горсть пчел, а волоски на руках медленно встали дыбом. Тяжело дыша, Макс замер.
Тинь!
Одна нить в грубой серой ткани загорелась ярким золотом. Макс ойкнул и отскочил. Горящая нить, тонкая, как паутинка, завибрировала, как струна арфы. Нота отдалась эхом по всей галерее и утихла. Макс оглянулся на дверной проем: посетители все так же ходили мимо и будто не замечали ни крошечной галереи, ни его самого, ни странного гобелена.
Ожили новые нити. Одни вспыхивали и затухали, другие сплетались в узор из серебра, зелени и золота. Макс словно стер пыль с неизвестного древнего инструмента, и тот заиграл забытую песню. Мелодия постепенно усложнялась. Наконец проснулась и запела последняя нить, и Макс вскрикнул. У него заболело что — то внутри — не так, как колет в боку от быстрого бега, а сильнее и глубже.
Сколько Макс себя помнил, столько ощущал в себе чье — то присутствие. Что — то в нем сидело, огромное, дикое и страшное. Всю жизнь Макс боролся, держал это «что — то» в себе. От напряжения у него часто болела голова, иногда по нескольку дней. Сейчас эта сущность вырвалась на свободу, и Макс понял, что головных болей больше не будет. Сущность медленно заскользила, зазвучала где — то глубоко внутри, взбудоражила ил на дне сознания.
Боль утихла, и Макс глубоко вздохнул. По его лицу теплыми ручейками побежали слезы. Он провел пальцами по тканой поверхности гобелена.
