– Там теперь тоже Финляндия. Билет тебе не нужен, поскольку ты заяц, но европейскую визу надо иметь. Очередь за визой отстоял?
– А это что, на экране локатора?
– А это уже флайеры финских пограничников. Я ж тебе говорил, что у нас нет разрешения на взлет. Они просят срочно вернуться на посадочную площадку.
– Какое оружие на борту?
– Только сопли. Но их у нас много.
– Не ври. У тебя на борту значок секьюрити. Ты же занимаешься патрулированием воздушного пространства Сити, чтобы какие-нибудь недобитые «запушкинцы» не запустили сюда самодельную робоптицу или микроцеппелины.
– А ты часом не из них, не из этих долбанутых ополченцев? – ехидно спросил пилот.
– Потом узнаешь. А сейчас попробуй уйти от фиников. Или ты из тех скороспелых поствоенных летунов, которым иголкой вводят в мозг обучающий наноинтерфейс?
– Обижаешь, я в сибирскую войну воевал. Три звездочки на фюзеляже. Я единственный, кому удалось завалить американский стратосферный бомбер до рубежа пуска ракет, в Атлантике. Только на кой ляд мне нужны неприятности? Меня и так новые власти полгода таскали по тюрьмам, все хотели какое-то военное преступление приклеить.
– А получить пулю в башку, это ты не считаешь неприятностью?
– А ты ж не выстрелишь. Побоишься, что я тебе сниться буду, а и изо рта у меня будут вылезать червяки и махать тебе хвостиком.
Летчик посмотрел оловянным издевательским взглядом. А если и в самом деле станет сниться? Червяки, чего доброго, будут еще из ушей выглядывать.
Грамматиков коснулся руки пилота, показывая, что хватит уже бортовым самописцам записывать их голоса.
Его слова пошли через скин-коннектор на интраокулярный дисплей летчика.
«Мне терять нечего, летун, я тоже с той войны. Ты же всегда сможешь сказать, что я угрожал тебе оружием.»
«Да кого это нынче волнует, угрожал не угрожал. Истинный евроцентричный ингерманландец не подпустит к себе недобитого националиста ближе чем на расстояние выстрела… Ну-ка, а номер у тебя какой?»
«Какой еще номер?»
«Номер твоей части в войну».
Грамматиков с большим скрипом вспомнил несколько цифр.
«А ты знаешь, солдат, как меня достал этот пан Пшиздьжецкий? Я целых три месяца учил, как произносится его фамилия. Представляешь, что она означает в переводе…»
Машина упала вниз, понеслась в коридоре, образованном городскими «зарослями». Но не смогла уйти от боевых флайеров, получающих информацию со всех бесчисленных сенсоров, вмонтированных в стены небоскребов.
Флайеры взмыли, заходя на позицию, удобную для атаки.
