Сентябрь 18-е.
Сегодня ненастье на дворе и в душе. Мечется, мечется сердце — места себе не находит. Нет, сейчас уже жертва последняя, больше нет силы терпеть.
Вчера вечером НКВД арестовало Броню. Меня влекут волны Немана его прозрачная вода. О папа, мама, погодите, я вскоре приду. Еще одно последнее мгновение, еще одна предсмертная борьба, и тогда: или навеки сгнию я, или Неман усыпит меня. О, Бронечка, милая, что уготовано тебе, какую думу думаешь одна во тьме? Не забыли тебя мы, не забыли, о нет, лишь найти мы не можем пути. А обидно ведь как — ты нашла путь ко мне, а я — нет. О, лучше б слетела моя голова я готова идти пострадать за тебя.
Сентябрь 21-е.
Ну и деньки! Один «краше» другого, один печальнее другого. Часто навещают нас «гости»[77]. И учебу забросили, совсем не до учебы теперь. Пропускаем уроки. А все мысли кружат и устремляются туда — на угол ул. Лайсвес и Витауто, где она сидит, лишенная свободы. Ох, как тяжко, и все это на мои юные плечи.
Октябрь 2.
Октябрь. Холодно. Пришла буря и все рухнуло от дуновения злого восточного ветра. Все пропало. Пусто кругом, пустота в душе. Спим втроем в одной кровати. Толкаемся, не высыпаемся. Иногда посещаем уроки, иногда нет. Как придется жить? Большой вопросительный знак опять затмил светлое будущее. Служба — это, несомненно, это, во-первых, потом — комната. А учеба? Двери вечерней школы закрылись, рабфак тоже только в мечтах — зря пройдет и этот год. Но это мелочи. А они? (Уже и Кайрене арестовали). Они голодные в темнице. И все то, что было самим дорогим, вырвано из сердца и брошено во тьму. Жутко. Перед глазами возникает страдающее лицо Бронечки: щеки впалые, а глаза — грустные и укоряющие. Или вдруг вижу ее, будто сумасшедшую бьющуюся по камере… Она бьется, словно птица, пытающаяся взлететь в неволе. Она голодна, оборвана, ей холодно… И все это вытерпеть должна ты, Тамара, которую она спасала и приютила у себя, кормила, давала тепло и предоставила возможность учиться. И сейчас ты ходишь, словно тень, — пойдешь в гимназию и опять возвращаешься домой. Бродишь, мечешься, но помочь ничем не можешь. Почему, за что такие муки? Разве заслуженно? Почему гибнут люди, лучшие люди, любившие ближнего больше, чем самого себя? Почему не могут они жить и продолжать творить на земле благие дела?
О, люди, люди прозрейте, вы ослепли. О, очнись, человече! Неужели погасло в тебе чувство братства к ближнему? Очнись, человече, посмотри, что натворил, и ты ужаснешься. О, если бы можно было вернуть то, что утрачено. Итак, опять покидают меня все дорогие мне люди, и я вновь остаюсь одна на своем мрачном, ненастном пути. А что впереди?
