Браво, или в Венеции | страница 92

— Я думаю только то, о чем говорят каждый день на каналах.

— Мне бы хотелось, чтобы твой отец не произносил никогда этого ужасного имени.

— Ты права, Джельсомина. Но что ты сама думаешь об отце?

— Это посещение не было похоже на предыдущее. Не знаю почему, но раньше ты мне казался более уверенным, когда внушал отцу спокойствие; сегодня ты как бы находил какое-то страшное удовольствие в словах отчаяния.

— Ты ошибаешься, — сказал браво, задыхаясь. — Ты ошибаешься! Сенаторы хотят оказать нам справедливость, наконец… Это почтенные люди. Нельзя сомневаться в их справедливости.

Но сказав это, браво с горечью улыбнулся.

— Ты смеешься надо мной, Карло. Я знаю, что только немногие не делают никому зла…

— Вот что значит жить в тюремной атмосфере. Нет, девушка, есть люди, которые из поколения в поколение родятся мудрыми, добродетельными, ко всему способными и созданными, чтобы бросать в тюрьмы честных тружеников и бедняков. Ведь это ясно, как день, и очевидно, да, очевидно — как стены этой тюрьмы.

Девушка отодвинулась от него; у ней даже мелькнула мысль о бегстве, потому что она ни разу не видела Джакопо таким страшным и странным.

— Я могу подумать, Карло, что отец умышленно назвал тебя этим именем, — сказала она, с упреком посмотрев на искаженное лицо собеседника.

— Родители знают, как называть своих детей… Но довольно, пора мне итти, и на этот раз я ухожу от тебя, дорогая, с тяжелым сердцем.

— Да, у тебя есть дела, и не надо их забывать. Хорошь ли ты за это время зарабатывал на своей гондоле?

— Нет, золото и я, мы не уживаемся вместе.

— Ты знаешь, Карло, что я не богата, — сказала едва слышно Джельсомина, — но, что у меня есть, можешь считать своим. Мой отец беден, иначе он не жил бы страданием других, будучи сторожем тюрьмы.

— Его служба много лучше дела тех, что возложили на него эту обязанность; она более невинна и гораздо более честна.

— Ты говоришь не так, как большинство, Карло. Я боялась, что ты постыдишься быть мужем дочери тюремщика.

— В таком случае ты не знаешь ни Карло, ни людей. Если бы твой отец был членом Сената или Совета Трех, и если бы это было известно, то тогда ты могла бы горевать… Но уже поздно, Джельсомина, и я должен уйти.

Джельсомина, пропустив молодого человека вперед, заперла дверь крытого моста. Пройдя несколько коридоров и лестницу, они вышли к набережной, где браво, торопливо простившись с девушкой, вскочил в свою гондолу и удалился.

Маски шныряли по Большой площади, гондолы скользили по каналам, смех и песни раздавались со всех сторон.