— Перед тобой тело честного рыбака, — сказал его спутник, — между нами он был самый старый и ловкий рыбак, готовый всегда помочь своему товарищу.
— Я охотно верю тебе.
— Вчера он вышел победителем над лучшими гондольерами Венеции, и за то, что он попросил свободы для своего внука, республика убила его.
Лодки двинулись дальше.
Эта процессия представляла странное зрелище. Впереди всех плыла гондола с останками Антонио. Монах с обнаженной головой и с скрещенными на груди руками стоял у изголовья. Слышался только равномерный плеск весел и дрожащий голос монаха, прерываемый время от времени пением рыбаков.
Большая республиканская гондола шла в середине этой движущейся массы, потому что рыбаки не хотели отказаться от своего трофея. В таком порядке эта торжественная процессия въехала в порт и причалила к набережной в конце Пьяцетты.
Площадь святого Марка представляла в эту минуту интересную картину. Огни в кофейнях исчезли, любители веселья поспешили скрыться, боясь смешаться с рыбаками, а шуты и уличные певцы, сбросив маску веселости, приняли более подходящий общему настроению вид.
— Правосудия! — закричали тысячи голосов, когда тело Антонио было принесено во двор Дворца дожей. — Правосудия во дворцах, а хлеба на площади!
Обширный темный двор был наполнен загорелыми взволнованными рыбаками. Тело было положено внизу Лестницы Гигантов.
Совет Трех был извещен о прибытии волнующихся рыбаков. Собравшись во дворце, они устроили секретное совещание о возможной причине восстания.
— Известили ли далматинскую гвардию о возмущении? — спросил один из членов тайного судилища. — Нам придется прибегнуть к ее залпам, прежде чем утихнет восстание.
— Положитесь в этом случае на обыкновенные власти, синьор, — ответил сенатор Градениго. — Я боюсь единственно, как бы не было здесь какого-нибудь заговора, могущего поколебать верность войск.
— Чего они еще добиваются? Им мало того, что у них есть, и они хотели бы иметь лучшее обеспечение, чем наши речи и уверения.
— Человек завистлив: бедняк хочет быть богатым, слабый — сильным.
— Есть, однако, исключение в этом правиле: богатые редко желают сделаться бедными, как и сильные не желают стать слабыми.
— Можно подумать, что вы сегодня надо всем смеетесь, синьор Градениго, но я полагаю, что говорю так, как следует говорить сенатору Венеции.
— Вы правы, ваши слова не представляют ничего необыкновенного. Но я сомневаюсь, чтобы дух наших законов подходил к богатству, приходящему в упадок… Во всяком случае, надо обратить должное внимание на возмущение; идемте к дожу. Он выйдет к народу с некоторыми патрициями и с одним из нас, как свидетелем. Большее число могло бы повредить нашему достоинству.
