На корме и мостике, отдельно от всех, находились мистрис Уиллис и Гертруда. Они ни взглядом, ни жестами не выражали волнения, которое они могли бы чувствовать среди этих, стоявших вне закона, людей. Наконец мистрис Уиллис подозвала к себе Уильдера.
— Я сейчас говорила Гертруде, что вон там наше спасение, — сказала она, указывая вдаль, — но бедное дитя очень взволновано и говорит, что не успокоится до тех пор, пока не увидит своего отца. Знакомы ли вам эти места, Уильдер?
— Да, я часто здесь бывал.
— Так, может-быть, вы мне скажете, какая это земля, вон там?
— Земля? — сказал он с удивлением. — Разве показалась земля?
— А то как же? Уже несколько часов раздаются об этом возгласы с мачт.
— Очень может-быть. Мы, моряки, после ночного дежурства многое можем упустить из вида.
Во вгляде мистрис Уиллис мелькнуло подозрение и какой-то безотчетный страх.
— Неужели вид счастливой Америки уже потерял для вас всю свою прелесть? Вы так хладнокровно приближаетесь к ее берегам. Эта любовь к коварной и опасной стихии для меня непонятна.
— Действительно ли моряки имеют такую исключительную привязанность к своей профессии? — с жаром спросила Гертруда.
— В этом безумии нас часто обвиняют, — ответил Уильдер.
Гертруда не продолжала разговора и опустила глаза, как бы глубоко задумавшись над этой упрямой привязанностью, которая делает человека нечувствительным к радостям тихой жизни и заставляет увлекаться опасностями океана.
— На корабле прошла большая часть моей жизни, — задумчиво произнесла гувернантка, — это было печальное и несчастное время в моей жизни. В порядке ли это вещей, мистер Уильдер, что чужому человеку, как вы на этом корабле, доверяют командование?
— Конечно, нет!
— Но вместе с тем, насколько я понимаю, вы исполняете обязанности первого лейтенанта с тех пор, как мы были приняты на борт этого корабля.
Уильдер, повидимому, искал слов для ответа.
— Диплом лейтенанта всегда уважается.
— Вы офицер коронной службы?
— Что же другое могло доставить мне это место? Смерть сделала вакантным место на этом… крейсере.
— Но скажите мне, — продолжала гувернантка, — всегда ли офицеры являются среди, своего экипажа вооруженными, как сейчас?
— Это воля нашего командира.
— Этот командир, очевидно, искусный моряк, но в то же время — человек, вкусы и капризы которого так же необыкновенны, как и наружность. Я уверена, что я уже видела его, и притом недавно.
Мистрис Уиллис замолчала и стала всматриваться в спокойное и неподвижное лицо человека, все в той же позе стоявшего вдали от покорного его воле экипажа.
