— Я убежден, — произнес он, — что, доверяясь вашей скромности, я не рискую ничем.
— Не сомневайтесь в этом, — ответила мистрис Уиллис. — Что бы ни случилось, мы никогда не изменим вам.
— Мне изменить? Этого я не боюсь. Подозревая во мне подобные чувства, вы совершаете величайшую несправедливость.
— Мы не подозреваем вас ни в чем, что могло бы быть недостойно вас! — поспешно вскричала Гертруда. — Но… мы очень беспокоимся за самих себя.
— В таком случае, я вас избавлю от тревоги, хотя бы ценою…
Его речь была прервана несколькими словами, обращенными первым лейтенантом ко второму, и внимание Уильдера вернулось к другому кораблю.
— Экипаж невольничьего корабля сделал открытие, что их судно построено не для того, чтобы быть поставленным под стеклянный колпак напоказ детям и женщинам! — вскричал этот лейтенант.
— Да, да, — ответил другой, — видя нас в движении, они подумали о своем отъезде. У них вахта на борту, как солнце в Гренландии: шесть месяцев на мостике, шесть под ним.
Глаза Уильдера были прикованы к другому кораблю. Человек, сидевший на мачте, исчез, и его заменил другой матрос. Уильдеру было достаточно одного взгляда, чтобы узнать в нем Фида. Лицо моряка, за минуту до того воодушевленное и довольное, омрачилось и приняло сосредоточенное выражение.
Мистрис Уиллис, от внимания которой это не ускользнуло, торопливо возобновила разговор:
— Вы сказали, что избавите нас от тревоги хотя бы ценою…
— Жизни, сударыня, но не чести.
— Гертруда, мы можем удалиться теперь в нашу каюту, — произнесла мистрис Уиллис недовольным и холодным тоном, в котором послышалось разочарование.
Проходя мимо сохранявшего молчание Уильдера, дамы холодно поклонились ему, и он остался один. Несколько минут стоял он, погруженный в раздумье. Шум весел вывел его из задумчивости. Он нагнулся и взглянул за борт.
Маленькая лодочка, какими обыкновенно пользуются рыбаки в Америке, была в десяти футах от судна. В ней находился только один человек, сидевший спиной к Уильдеру.
— Вы хотите выудить рыбу-руль, приятель, что так близко подплываете к моей корме? — крикнул ему Уильдер. — Говорят, что в бухте масса великолепных окуней и других «чешуйчатых господ», которые лучше вознаградят ваши труды.
— Всегда платят, когда берут пойманную рыбу, — произнес сидевший в лодке, повернувшись усмехающимся лицом к Уильдеру. В говорившем тот узнал сразу Боба Бента, — имя, которым назвался коварный его сообщник-матрос.
— Как осмелился ты показаться мне после гнусного поступка, который ты…
