. Кроме того, его бушприт
[13]…
— Лучший, какой когда-либо выходил из рук строителя! — произнес кто-то сзади него.
Все трое обернулись и увидели вблизи старого моряка, спокойно опиравшегося на стену сада.
— Я был у борта этого корабля, — продолжал он, — чтобы бросить на него взгляд, как желала этого госпожа де-Ласей, вдова моего благородного начальника и адмирала. Другие могут думать, что им угодно, но я готов принести присягу, что бушприт «Королевской Каролины» лучше бушприта всякого другого корабля, плавающего под британским флагом. И это не все, что я могу сказать в его пользу. Мачты легки, бока прямы. Я стар и пишу последнюю страницу своего журнала, следовательно, у меня нет и не может быть никакой заинтересованности в том или другом бриге, но я держусь мнения, что клеветать на крепкий, хороший корабль так же непростительно, как и на людей.
Старик говорил энергично и с таким благородным негодованием, которое не замедлило произвести впечатление на дам.
— Вы видите, сударь, — сказала мистрис Уиллис, напрасно выжидавшая ответа Уильдера, — оказывается, возможно, что два человека, имеющие одинаковые данные, расходятся в вопросе, касающемся их профессии. Кому из вас должна я верить?
— Предоставляю решить это вашему доверию. Повторяю вам, что ни мать моя, ни сестра не взошли бы на борт «Королевской Каролины» с моего согласия.
— Это непонятно, — тихо произнесла мистрис Уиллис, обращаясь к Гертруде. — Мой рассудок говорит мне, что этот молодой человек хочет позабавиться насчет нашей доверчивости, и вместе с тем он говорит с таким серьезным и искренним видом, что производит на меня сильное впечатление. К кому из двух, мой дорогой друг, вы чувствуете больше доверия?
— Вы знаете, что я ничего не понимаю в этих вопросах, — ответила Гертруда, опуская глаза на увядший цветок, лепестки которого она обрывала, — но этот старик кажется мне хитрым и себе на уме.
— От вас зависит, сударь, — обратилась мистрис Уиллис к Уильдеру, — изменить наше решение. Дело идет только о том, чтобы вы объяснились.
Уильдер колебался. Его губы, казалось, готовы были произнести ответ, которого с таким глубоким интересом ждали мистрис Уиллис и Гертруда, но после длинной паузы он обманул их ожидания, сказав:
— Я в отчаянии, что не имею таланта выражаться ясно. В этом виновата моя неспособность, но я снова утверждаю, что опасность очевидна для меня, как солнце в полдень.
— В таком случае, сударь, мы принуждены остаться в нашей слепоте. Благодарю вас за ваши добрые намерения, но вы не можете осудить нас за то, что мы не хотим следовать таким туманным советам. Хотя мы здесь дома, но вы извините, если мы оставим вас. Назначенный час отъезда настал.
