Когда Люн, по пути к Пекину, пересекала границу между одной и другой провинцией в Южном Китае, служащие внутренней пограничной охраны отвели ее в сторону, обыскали багаж и нашли заметки. Во время следующей поездки в Китай месяц спустя она встретилась с Мао. У него в руках были ее заметки. В них содержалось больше подробностей, чем она сообщала ему о перебежчике.
По рассказу Люн, именно тогда она призналась Мао, что работала на ФБР. Тогда же она согласилась с тех пор сообщать МГБ все, что она знала об операциях ФБР. Мао также приказал ей заранее предупреждать МГБ обо всех запланированных поездках агентов ФБР в Китай.
Так как она работала на ФБР с 1982 года, было сомнительно, что китайская разведка узнала об этом только четыре или пять лет спустя, особенно учитывая, что Джей-Джей и Люн часто бывали вместе на торжественных обедах и других официальных церемониях в Лос-Анджелеса и его окрестностях. Открытые публике дружеские контакты с ФБР способствовали возвышению Люн в Сообществе американских китайцев. Но, называя середину или конец 1980-х как вероятную дату, когда МГБ раскрыла ее роль, Люн, избегала вопроса, передавала ли она секреты Пекину еще и до этого момента.
Она призналась, что сообщила МГБ о запланированной командировке Билла Кливленда в Китай. За это нарушение Джей-Джей довольно курьезным образом заставил ее извиниться перед Кливлендом в гостиничном номере в Сан-Франциско. И на этом все завершилось; «Горничная», ненадежная шпионка и «свингерша», снова была в деле.
Гуанчжоу, прежде Кантон, известный как Город Цветов или, менее поэтически, как Город Козлов, это шумный порт на реке Чжуцзян («Жемчужной реке») в Южном Китае, недалеко от Гонконга. Именно там родилась Катрина Люн, вероятно в 1952 году, хотя она, как было известно, «омолодила» себя на два или три года. При рождении ее назвали Чен Веньинь; как многие китайцы, иммигрировавшие в Америку, она позже выбрала себе английское имя.
Она была самым младшим ребенком из четырех детей инженера по строительству дамб, который очень много путешествовал. Когда она была младенцем, ее тетя и дядя потеряли ребенка. Ее мать, Чен Ву Юэ, предложила им Катрину как замену, практика, достаточно распространенная в Китае. В результате этой подмены ребенка в духе пьес Гилберта и Салливана, Катрину воспитывала главным образом ее тетушка, Ин Юнсюе, которая была замужем за братом ее матери.
Когда Катрине было приблизительно три года, она со своей тетей, старшим братом и бабушкой приехали в Гонконг. По словам ее мужа, Катрина была лунатиком. Кам Люн, высокий, красивый мужчина с «ежиком» седых волос и с элегантными манерами, рассказывал: — В Гонконге они жили на четырнадцатом этаже, в пентхаусе. Ее тетя как-то обнаружила ее спящей на краю балкона их квартиры. Даже в том раннем возрасте Катрина жила на краю; если бы она тогда скатилась вниз, ФБР, возможно, не получило бы своего самого источника для разведки против Китая — и, как выяснилось в будущем, избежало бы неприятного шпионского скандала. В истории ее семьи были элементы «мыльной оперы». В 1930-х дедушка Катрины иммигрировал в Нью-Йорк. Он открыл прачечную на Лонг-Айленде и, в конечном счете, приобрел два ресторана в Нижнем Манхэттене. Его сын, Джимми Гэй Чин, дядя и суррогатный отец Катрины Люн, присоединился к нему в Нью-Йорке. Оставив свою жену в Гонконге, дядя завязал дружбу с местной буфетчицей и произвел на свет двух мальчиков. Буфетчица переехала в Англию с детьми, заболела и умерла; мальчики, шести и четырех лет, вернулись в Нью-Йорк. Дядя, внезапно оказавшись в роли их единственного родителя, обратился к своей жене за помощью, и Катрина, ее тетя и бабушка присоединились к нему в Манхэттене в 1970 году. Катрина путешествовала с тайваньским паспортом, в котором было сказано, что она родилась 1 мая 1954 года в Кантоне, Китай.
