— Да сколько у нас этих царей-то было?! — махнул рукой Агафон, — Что нищих на паперти! И Бориска-то — царь, и Федька его — царь, и Гришка-то Отрепьев — туды ж, царь, и Василь Иваныч Шуйский — куда уж лучше был царь! А проку нет. И эти пёрлись на царство, всякие, тушинские… Тут не в царях дело. Была бы Церковь! А и Церковь убита лежит. Вот где беда-то! И у хохлов Церкви нет — одно латыньство, и у греков то ж. Вот и выходит, что одни белые эфиопы остались, православный народ, потому что нельзя, чтобы Церкви нигде не было.
— Да церквей-то я видал сколько хошь! Драные все, обокраденные, обожжённые, а ничего, стоят. Попик, глядишь, чуть живой, и голосу-то нет, и на ногах-то не держится, а служит, смотри-ка! А России нет. Потому это, брате, что нету царя. Те, которые ты говорил — это всё не настоящие. Не по правде их избрали. Бориска — царевича Димитрия зарезал, на Федьке отцов грех нераскаянный лежал, Гришка — тот и вовсе вором оказался, а Василь Иванович…
— Гришку Отрепьева, — задумчиво начал атаман, — я самолично зарубил. Вот этой вот рукой. Поймал его, гада за штанину, поднял вот так…
— Что-то я тебя там не видал, — усмехнулся Сильвестр, — Уж мне-то байки не рассказывай. Я последний час Григория Отрепьева своими глазами наблюдал. С посадскими людьми в Кремль бегал… Я этого Гришку… Я жалею, что руку к нему не приложил… Народу было много, толкались сильно, отпихнули меня в сторону… Я бы его… Ведь пока он ещё только в Москву шёл… Пока он ещё царём не стал… Так я его ждал! Всем говорил: ужо придёт Димитрий, — тут и задышим!.. Верил, балда, что он истинно царевич. Вот, думал, сядет над нами чудесно спасённый Димитрий Иоаннович, вот и начнётся жизнь добрая… А он!..
— Царевича Димитрия, — задумчиво сказал атаман, — я самолично в Москву привёл. Мы с моими молодцами под Москвой дрались с борисовым войском. Дрались-дрались — одолели! Вот, говорю, Димитрий, царь ты наш! Володей! Вся Москва перед тобой! А он…
— Ты ж его, вроде, зарубил собственноручно? — усмехнулся Сильвестр.
— Кого? Димитрия? Я? — атаман слегка нахмурился, — Ты что брешешь-то?
— Ну ты ж сказал, что зарубил Отрепьева! — Сильвестр несколько взволновался.
— Ну, зарубил!
— А Отрепьев — он же и был Димитрием-царевичем! Что не так, разве?
— Ну, брат! — атаман тихо рассмеялся, — Я много всякого наслышался. И не за такие слова у меня люди кишки свои жевали. А тебя, брат… Царевича Димитрия с Гришкой спутал… Щас, подожди… Царевича Димитрия я самолично в Москву привёл… А Гришку я самолично… А тебя я щас…
