— Это интересно многим. Особенно молодежи.
— Многим интересна докторская колбаса. Давайте теперь орать, что она лучшая в мире. Оле-оле-оле, колбаска вперед! При чем здесь Россия? Даже у гребаных янки есть глупый гимн, полосатый флаг, конституция и Авраам Линкольн. А у нас, выходит, нет ничего, кроме кучки никчемных футболистов. Не на то ставим.
Я глотнул из бутылки. Неудачно. Пена полезла наружу. Поспешно отхлебнул. Борян, любитель подначек про кончающее пиво, даже внимания на это не обратил. Видимо, тема его задела. Меня она тоже начинала заводить.
— А что у нас есть? На чем еще может играть наше государство, чтобы вызвать у меня патриотические чувства?
— На футболе оно их не вызывает. Большинство этих футбольных патриотов спят и видят, чтобы поднять денег на этой стране и сбежать с ними в другую.
— Знаешь, — рассердился я, — мне футбол реально до лампочки. Но я тоже мечтаю отсюда свалить.
— Молодец, — зло пробурчал Борис. — Я и говорю, что патриотизма нет. Крикунов как грязи, а родину никто не любит.
— А за что мне ее любить? Что она мне дала?
— В первую очередь, она дала тебе тебя.
— Вот спасибо!
— Еще заходи.
— Иди ты в пень, Борзый. Себя я сам сделал.
Борис презрительно фыркнул.
— Не устал делать, творец, блин?
— Мне здесь мешают жить. — Я пропустил его реплику мимо ушей. — Государство делает все, чтобы сделать мою жизнь невыносимой.
Борзый зло сверкнул в мою сторону глазами.
— Ага. Государство спит и видит, как бы это Серого изжить и сделать его жизнь невыносимой.
— Таких серых — вся страна, — огрызнулся я.
— Вся страна разная. Но таких серых хватает. Им всё время всё не так. У них страсть искать место получше. Пословицу «там хорошо, где нас нет» они не воспринимают. Сначала их тянет в город, потом в столицу. Потом за бугор. Иногда это через поколение передается. Ты вот на понаехавших наезжаешь. А сам такой же. Сбежишь отсюда, там будешь понаехавшим. Лимитой.
— Тебя, что ли, все устраивает?
— Меня много чего не устраивает. — Борис подался вперед и продемонстрировал мне кукиш: — Но вот я отсюда свалю. Пусть другие бегут.
— А я свалю.
— Валяй. — Борис снова откинулся в кресле и одним глотком осушил бокал. — Потом назад прибежишь, расскажешь, как там невесело.
— Не прибегу.
— Не прибежишь, значит, открытку пришлешь с нытьем про русские березки и то, как тебе их не хватает. Большинство сбежавших ноют.
— Ни хрена они не ноют.
— Иди в сраку, — обозлился Борзый. — Раз ты все знаешь, я с тобой на эту тему больше говорить не буду.
